- Почему бы и нет?
И была вынуждена его обмануть, потому что чуть шагнула в сторону от бассейна - увидела вдруг совсем умопомрачительного араба на розовом "кадиллаке", кстати, битком набитом женами в черных покрывалах до самых глаз. Но при взгляде на меня это сухощавый, с тигриным взглядом араб так задрожал и завибрировал, что эта бешеная, невольная вибрация, свидетельствующая о могучей энергии, тотчас передалась и "кадиллаку", и, по-моему, всем его женам, которые - вот ведь особенность восточных традиций - ничуть этому не удивились и тем более не запротестовали.
А дальше... дальше... Он вышел из машины, а своему шоферу сказал что-то, и тот повез это скопище кротких, вялых, на мой взгляд, женщин прочь. А он подошел ко мне, высокий, стройный, как кипарис, в белоснежной одежде, которая бросала на окружающие оранжево-желтые барханы удивительно упоительную, возбуждающую тень. И я никогда, никогда не забуду, как я сразу же влюбилась в эту тень, и в синенькую жилку на его смуглом виске, и даже почему-то в черную веревочку, которой была повязана его голова поверх белого платка... Он взял меня за руку, как Адам Еву, и мы пошли с ним дальше в пустыню, и я совсем легко бросила свой "форд" на дороге вместе с запасами еды и воды. Что, кстати, было, как потом оказалось, не слишком разумно.
Но о каком разуме можно было думать в те необычайные, потрясающие минуты, когда мы с арабом уже еле-еле брели по барханам, съедаемые жаждой немедленно вкусить заветные плоды друг друга! И, о, как это все было необычайно - сначала он брал меня властными восточными руками непосредственно за попку и кидал на бархан, отсвечивающий лиловым, потом брал меня все за ту же попку, но кидал на бархан, отсвечивающий сиреневым, и в этой новизне оказалась бездна незабываемых ощущений.
А дальше-то, дальше! Он властно, как всякий восточный деспот, взял меня за руку и уложил между барханами и там уже в ...надцатый раз всадил в мои ножны свой неутомимый, натренированный в гареме восточный "кинжал".
Но дальше-то, дальше! Он привел меня к моей машине и разложил меня на её крыше, как, например, простыню, и, зловеще улыбаясь, взял меня там, не обращая никакого внимания на то, что две-три машины, мчавшиеся мимо, все-таки не утерпели и притормозили...
Засмущалась ли я? Нисколько. Если уж этому арабу все нипочем, то я вообще не собиралась пропадать в этой пустыне. Но, признаюсь, внутренний эффект от того, что наша гимнастика пришлась весьма по душе зрителям, получился огромным, и я поняла окончательно, отчего столько много девиц рвутся на сцену даже без голоса. И тех поняла, конечно, что делают стриптиз. А нам, в сущности, чего было особенно стесняться? Мой вполне цивилизованный араб, едва осознав величие поставленной задачи, - тотчас полез куда-то под белые свои одежды и вытащил изумрудно-прекрасный презерватив, продемонстрировав таким образом прилюдно необходимости и возможности борьбы со СПИДом.