– А я отвечу вопросом, – говорю я. – Не пора ли нам обоим остановиться? Разграничить интересы в космических проектах, выработать совместную программу в действиях на внутреннем рынке, просчитать перспективы…
– Я задал вопрос о своем сыне.
– Ему никто не угрожает.
– У меня другие сведения. И запомни, Генри, твоих итальянских бандитов я размажу в кровавую слизь, появись они еще раз ближе мили от моего парня. То же самое касается и тебя в отношении моей жены.
– Что за бред…
Он дружески хлопает меня по плечу, и лицо его внезапно расцветает ободряющей улыбкой хорошо осведомленного человека.
– Ты редкий сукин сын, Генри, – с пугающей теплотой произносит он. – Но, похоже, твоему везению наступает конец.
Его слова ошеломили меня, и несколько секунд я растерянно молчу, не зная, что сказать и что выразить на лице. Он внимательно смотрит на меня и ждет.
– Я надеялся, – произношу я довольно-таки твердым голосом, – что мы сможем договориться. Вместо этого приходится выслушивать оскорбления и угрозы.
– Путаница в терминологии, – говорит он. – Это не угрозы, а обещания. И не оскорбления, а определения. Кстати, с ними согласились бы многие. Твой бывший шеф Уильям, доложу тебе, такого же мнения.
Это Пратт о прежнем директоре ЦРУ, авторитетнейшем члене Совета, с кем, как мне известно, в последнее время он крепко сдружился. Факт, работающий против меня. Связи Уильяма безграничны, и свернуть шею тому же Тони он может мановением мизинца. Его ставленники повсюду в нашем разведывательном ведомстве. Кроме того, многие секретные операции финансируются через подвластные ему банковские и коммерческие структуры. Его отставка отнюдь не лишила его власти, а даже укрепила ее.
Пратт поднимается со стула и уходит. В его слегка сгорбленной спине – уверенная беспощадность. Не хватило ему одного, – плюнуть мне в тарелку. Хотя мысленно он это проделал, и таковую мысль во всем ее смаке отчетливо мне передал.
Я оглядываю бесстрастные лица охранников, растерянно понимая, что, кажется, серьезно влип. Давить на Пратта через сына не следовало, это ошибка. И за такого рода промах Совет способен принудить меня к извинениям. Выразятся же мои извинения в уступках Пратту в России. То есть в потере десятков миллионов долларов. И это уже им продумано и одобрено Большим Боссом.
Настырно звонит телефон. И, будто в насмешку, в трубке звучит резкий голос Уильяма:
– Здравствуй, дорогой мой! Ты в Калифорнии? Наслышан. Мои ребята приехали за твоим племянником, а его, оказывается, и след простыл…
– И куда же он делся? – беспечно спрашиваю я.