– Макс, – прочувственно сказала мне подруга, – прости, конечно, но мне пришлось подтвердить: стрелял ты… Случайно, естественно…
– Ну, так оно и было, – подтвердил я, понимая, что разговор вполне могли фиксировать, а неприятностей Таньке я не хотел.
Буквально через час меня вызвал командир, сказав, что по поводу моей персоны ему пришла телеграммка из Москвы, – дескать, отправить меня с первым же бортом в столицу. Я честно обрисовал ему ситуацию, на что получил задумчивое резюме: давай-ка завтра двигай в тыл врага, будет неделька форы на раздумье, а там – посмотрим…
Ну и чего смотреть? Побыл я в тылу и возвращаюсь из этого тыла. А, вернувшись, полечу в направлении тюрьмы. С наилучшими характеристиками – единственное, что утешает.
Главное, не брать на себя контрабанду. Оружие приобретено мною или же найдено в Москве. Фальшивые доллары? Ну, всучили их год назад при продаже автомобиля. Остается незаконное хранение огнестрельного оборудования и неосторожное нанесение телесного повреждения. С дядей Левой на материальной почве, думаю, сойдемся, деньжат подзайму, накатает он бумагу об отсутствии претензий и, приняв во внимание два моих боевых ордена и три медали, влепят мне условный срочок…
Вот такая оптимистическая трагедия. Остается, правда, много всяческих «если» и «но». И зависят они от упертости следствия, прокуроров и судей. И коли будет упертость, будет и основательный срок. Но и при самом благоприятном развитии событий в ГРУ меня держать не станут, это даже не обсуждается, и – куда подаваться? Специальность в дипломе у меня специфическая: «Командир диверсионно-разведывательного отряда». С ней только в частные охранники. Но с судимостью в охранники устроиться весьма проблематично. Короче, как ни крути, а прошлая жизнь со всеми ее достижениями и планами уже неотвратимо катится под откос.
И угол наклона этого откоса неизвестен.
Я так и знал, что этой икебане из безответственных дураков и лодырей, именуемой моим семейством и прислугой, нельзя доверить присмотр за какой-нибудь черепахой в аквариуме, а уж что говорить про надзор над семилетним, гормонально-возбужденным котом! Они мне напоминают вентиляторы, – крутятся весь день, а толку – один ветер.
Да, я специально отказался кастрировать Патрика, – в конце концов, это надругательство над природой. Да, к ночи он лбом вышибал входную дверь и орал как ошпаренный, стремясь к свободе и к неведомым подругам, но ведь поутру всегда приходил обратно – благостный и смиренный, пускай порою ободранный конкурентами и изгвазданный, как пехотинец после полевых учений. Всего-то дел: помыть кота и обработать его царапины. Согласен: Патрик благодаря своим сиамским кровям обладает нравом решительным, бескомпромиссным, и ближние мои его всерьез опасаются, ибо, что не по нему – он превращается в монстра, способного сигануть на высоту человеческого роста и разорвать все, что попадется под его мощные клыки и бритвенной остроты когти. При этом его не устрашит никто и ничто: помню, как он загнал в угол пнувшего его телемастера, и тот, обливаясь кровью, визжал от ужаса, покуда не пришел я и не утихомирил своего паршивца. Но дело не в этом. Можно, в конце концов, надеть перчатки и втроем его удержать. Один – голову, второй и третий – лапы; четвертый, шофер, к примеру, в это время вполне способен дезинфицировать рану, от которой и пошло заражение.