Как часто, прибыв с работы и включив запись автоответчика, Жуков выслушивал истерические матерные определения в адрес Лоры одураченных ею простаков, но супругу данные звонки ничуть не смущали, к ним у нее выработался прочный иммунитет и твердое знание: по телефону не изнасилуют, а дальше эмоций дело не двинется. В полицию бесправные клиенты не пойдут, да и не дело полиции выяснять, кто кому и за что должен, а вот тронь беззащитную женщину Лору Голубец хотя бы кончиком мизинца, тут уж полиция сработает на всю свою правоохранительную мощь! Так что бояться кого-либо Лоре не приходилось. Разве – супруга, что спьяну позволял себе рукоприкладство, чреватое при его огромной физической силе не только увечьями, но и конкретным летальным исходом.
Домоуправ Уитни позвонил Юре неожиданно, через год после их последней встречи, сказав, что в одном из офисов хозяина в Нью-Йорке прорвало воду, залило два этажа и теперь требуется замена паркета.
Особняк, где надлежало потрудиться, представлял собою громоздкое четырехэтажное здание, выстроенное еще в начале двадцатого века, с помпезными колоннами, стрельчатыми витражными окнами, светлыми мраморными лестницами, позолоченной лепкой, фресками по потолкам, изображающих сцены античной мифологии, и многочисленными скульптурами. Рослые бесстрастные охранники торчали на каждом углу, а по этажам ходили хорошо одетые, молчаливые люди – видимо, служащие, выполнявшие здесь какую-то неведомую работу.
Задача была проста и привычна: уложить паркет, получив не чек, а наличные, ибо Лоре доверия не было, и перебираться на другой объект.
От протечки пострадали два помещения на третьем этаже и – огромный кабинет на втором, к которому примыкала туалетная с джакузи и душем. Жуков решил, что это рабочее логово какого-то здешнего босса, возможно, и самого мистера Уитни. К тому времени, как он приступил к ремонту, мебель из пострадавших комнат убрали, и лишь в большом кабинете оставалось вмонтированное в стену, окантованное узорчатой бронзой огромное зеркало, чье изъятие и перемещение, видимо, было трудоемким и нецелесообразным делом.
Переодеваться, принимать душ после работы и даже курить Жукову позволялось в туалетной комнате, примыкающей к большому кабинету. Там же, в углу, застеленным плотным картоном, он хранил инструмент.
Работа продвигалась, Юра торопился, поскольку через два дня его услуг ожидали в огромном пентхаузе на Вест-сайд, и все бы было хорошо, если бы не точила его досада от беспрерывности и однообразия этого ежедневного каторжного бытия. Пусть сытного, но, в свою очередь, сжирающего и его. Каждый раз, ложась спать, он с унынием представлял обычную картину: бесконечные ряды бесконечного паркета, и картина была неотвязна и прилипчива, как настырный кошмар.