Кивнув на меня, произнес нечто вопросительное в сторону соотечественника, и тот утвердительно промычал. Как понимаю, речь шла о моем самочувствии, идущем на поправку.
После чечены озабоченно пошушукались, и рыжебородый, судя по повадкам, главный, сказал, обращаясь ко мне:
– Русаки близко, тебе надо есть, пить, и – уходим. Одежду сейчас принесут.
Я присел на кровать, ощущая неуемную дрожь в ногах. Ходок из меня был неважный. Во всех смыслах. Пару деньков мне точно следовало бы отваляться в постели.
Будто отгадав мои мысли, бородачи коротко и сумрачно переглянулись. Их взгляды подтвердили мои наихудшие опасения: оставлять меня здесь живым они не собирались.
Я через силу улыбнулся. Спросил насмешливо и надменно:
– Еда где?
– Сейчас…
Боевики вышли из комнаты. Я кожей чувствовал, что их первоначальная доброжелательность сменилась иными чувствами. То ли я вызвал подозрения самой своей личностью, то ли их озаботило, способен ли я вынести предстоящий переход?
Следом в комнате появились две молчаливые женщины неопределенного возраста; в сереньких платьицах, платках, с одинаково невыразительными лицами.
Одна из них принесла одежду, положив ее на стул, другая – пластиковый поднос с едой, поставив его на стол.
Не проронив ни слова и ни разу не взглянув в мою сторону, женщины вышли.
Первым делом я решил подзаправиться. И было чем: огромное блюдо с горячей постной бараниной, усыпанной зеленым и репчатым луком; свежие молодые огурчики и – теплый белый хлеб домашней выпечки.
Запив обильную трапезу горячим крепким чаем, я принялся одеваться. И, едва зашнуровал ботинки, в комнату вновь шагнули знакомые бородачи.
– Хорошо поел?
– Спасибо, – ответил я по-английски, исподлобья глядя на них.
– Гут, гут, – усмехнувшись, произнес рыжебородый. – Готов идти?
– Ноу проблем, – ответил я.
Такой ответ боевикам понравился. Выжидающая напряженность их лиц смягчилась.
– Паспорт? – спросил я.
Порывшись в нагрудном кармане куртки, чернобородый извлек мой паспорт, вежливо передал его мне. Такой его поступок я посчитал благоприятным знаком, хотя тешиться иллюзиями не стоило. С изысканным вероломством горцев – чутких и тонких психологов, я сталкивался не раз.
Мы вышли из дома. На заднем дворике, возле ветхого сарая, сидели на корточках, локтями подобрав к животам автоматы, еще трое «духов». Бород у них не было, но зверские морды отличала изрядная небритость. Из дощатого сортира, застегивая на ходу штаны, вышел еще один персонаж – тощий долговязый негр с курчавой бородкой. На голове его красовалась милицейская кепчонка с матерчатым козырьком. С отодранной российской эмблемой, само собой.