«Я бы задал тебе…».
Да, я очень хотел сорваться. Но еще больше мне хотелось наконец-то выйти за пределы двух комнат и маленького коридора. Мне хотелось снова ощутить себя свободным человеком, хотя я и не совсем понимал, что под этим сам же и подразумеваю. И тогда я сказал себе и своей собственной не в меру экспрессивной злобе:
«Расслабься…».
А затем я обратился к маленькому невзрачному кавказцу в самой наилюбезнейшей форме:
– Кажется, я многое пропустил и много не знаю. Не могли бы вы посвятить меня в суть происходящих событий?
– Несомненно.
Ответ кавказца был быстрым, но не резким. Правильнее всего было бы назвать его чисто деловым, позволяющим как можно быстрее перейти от словоблудия к конкретным шагам.
– Есть некоторые моменты, которые вы пропустили…
Пытаясь произнести данное предложение, мой новый внезапно нарисовавшийся адвокат потянулся левой ладонью к большой застежке в виде ремешка на небольшом коричневом портфеле. Портфель и раньше пребывал на коленях маленького невзрачного кавказца, однако приметил я его только лишь, когда из него начали вынимать печатные листы бумаги.
«Проклятый бумажный червь», – подумал я с некоторой досадой, – «Зачем мне вся эта фигня? Лучше бы делом занялся!»
Однако в суровой действительности вышеобозначенный персонаж именно этим самым делом и пытался заниматься. Правда, не совсем так, как мне хотелось бы, то есть без резких восклицаний и громкой патетики. Он делал все тихо, мирно, почти бесшумно и практически незаметно. И в этом была его особая изюминка, в этом была его особая одиозная стать. И, конечно же, я мог бы и дальше продолжать виртуозно злиться на его соразмеренную лаконичность и любовь к бумаженциям, да только мне в моей ситуации было не с руки всматриваться в зубы дареных коней. Предпочтительнее было наконец-то заставить себя неподвижно сидеть на сером бесформенном стуле с металлическими ножками и слушать то, что говорят другие умные люди…
– Так вот, – продолжил мой новый адвокат, – Вы пропустили очень многое…
Не спорю, молчание в тот момент и впрямь было предпочтительной вещью. Но мой не в меру озабоченный внезапными переменами мозг не смог позволить мне молчать. Слишком уж много вопросов неожиданно возникло и слишком уж много ответов хотелось получить…
– Так, где же Василий?
– Василий…
Маленький невзрачный кавказец запнулся. И тогда стало ясно, что до последней доли секунды только что истекшего момента, в пределах которого я повторно задал самый острый из самых назревших вопросов, в его правильно организованной голове имелся некий стратегический план, согласно которому было детально определено, как и когда мне будет позволено узнать горькую правду. Однако моя нервозность и моя несдержанность сумели разрушить его моментально.