Я была уверена: Себастьяну нечего на это ответить. Но он снова принялся меня вразумлять:
– Так ведь он же все объяснил!
– Разве? – удивилась я. – Нет, он, конечно, бормотал что-то на лестнице, дескать, ему очень жаль и его мотивы изменились – но я бы не назвала это объяснением! Я бы сказала, что это было…
Но Себастьян перебил меня:
– Я вовсе не про лестницу! Не знаю, что там между вами произошло. Я про письмо!
Он смотрел на меня так, будто сейчас я наконец-то все пойму – но желаемого эффекта не наступило. Я не поняла решительно ничего.
– Какое к черту письмо? – спросила я, откидываясь назад и складывая руки на груди.
– Ну то самое, которое он тебе написал! – Он, казалось, все еще надеялся, что вот теперь-то до меня дойдет. Но его надежды не оправдались.
– Себастьян, – сказала я, стараясь сохранять спокойствие, – я не имею ни малейшего понятия, о каком письме ты говоришь.
В его взгляде отразилось полнейшее недоумение. Он неуверенно проговорил:
– Письмо, в котором он просил прощения и все объяснял.
Мы смотрели друг на друга. Он на меня, как будто у меня посттравматическая амнезия, а я на него, как будто он страдает галлюцинациями. Однако же, судя по всему, галлюцинации тут были ни при чем.
– Когда это было? – спросила я.
– Точно не помню. Вскоре после того, как все выяснилось. Может, через неделю или две.
Я посмотрела налево, потом направо.
– Я не получала никакого письма от Элиаса, – сказала я. – Ты, наверное, ошибаешься.
– Нет, я точно знаю, что письмо было, – настаивал он.
– Может, он хотел мне написать, но так и не написал.
– Да нет же! Элиас еще жаловался мне, что ты не отвечаешь и он из-за этого страдает.
Я потерла руками лицо и глубоко вздохнула.
– Но я не получала никакого письма, Себастьян, – повторила я. – Как он его отправил? По почте?
– Нет. Принес ночью.
Я вскинула брови.
– Поверь, я бы не забыла, если бы Элиас постучался ко мне среди ночи.
– Нет, конечно, он не отдавал тебе его лично в руки, – заторопился Себастьян. – Если честно, я не знаю, где он его оставил. Может, сунул под дверь или бросил в почтовый ящик.
– Но тогда бы я его обязательно обнаружила!
Судя по тому, что Себастьян имел такой же обескураженный вид, что и я, ответить ему было решительно нечего.
Как громко мы спорили последние несколько минут – и какая кладбищенская тишина теперь воцарилась за нашим столиком.
Элиас написал мне письмо…
Стоя под дверью ванной в доме Шварцев, я сказала, что его объяснение – «курам на смех». Если письмо и впрямь существовало, понятно, почему он так отреагировал на мои слова…
Что же было в этом письме?