Я сглотнула. Он смотрел на меня вопросительно, но ответить мне было нечего. Он взял меня за запястья и высвободился из моих рук. Локтем оттолкнувшись от стены, он пошел по коридору, не поднимая головы. Я смотрела ему вслед. Вдруг раздался грохот. Я вздрогнула. Элиас врезался в стул и пинком отбросил его на несколько метров.
– Эй! – тут же крикнул санитар, который все еще разговаривал с Себастьяном и остальными. Элиас, не оборачиваясь, уходил все дальше и дальше по коридору.
– Ничего страшного! Он просто споткнулся! – воскликнула я, наклонилась и водворила стул на место. Санитар смерил меня суровым взором и открыл было рот, собираясь еще что-то сказать. Но тут вмешался Себастьян и постарался отвлечь его разговором.
Я оглянулась на Элиаса. Он остановился, привалился спиной к стене, запрокинул голову. И медленно сполз вниз. Его голова упала вперед, руки вцепились в волосы.
Не успев ни о чем подумать, я бросилась к нему. Элиас даже не взглянул на меня, когда я села рядом. Он скорчился от боли, которая терзала его душу. Помедлив, я протянула руку, осторожно коснулась его головы и почувствовала, как от моего прикосновения она склонилась еще чуть ниже. Я гладила волосы цвета корицы, гладила пальцы, вцепившиеся в шевелюру, и считала секунды: вот сейчас он встанет и уйдет. Но он по-прежнему сидел не шевелясь.
Тогда я решилась придвинуться поближе. Ладонь, которой я гладила его по голове, коснулась его опущенных плеч. Теперь я гладила его по руке. Я слышала, что он по-прежнему тяжело дышит. Но причиной тому был теперь уже не гнев, а горе. Поцеловав Элиаса в плечо, я уткнулась в него подбородком и стала смотреть на него.
Он ни разу не поднял взгляд, сидел молча, уставившись на собственные колени. Я не знала, приятны ли ему мои прикосновения, но пока он не возражает, ничто не заставит меня отстраниться.
Свободной рукой я коснулась его щеки. Нежно поглаживая кончиками пальцев его мягкую кожу, я надеялась, что это хоть немного его утешит.
Я чувствовала его запах.
Я сделала глубокий вдох и притянула Элиаса немного ближе к себе. Как бы я хотела взять на себя всю его боль, всю тревогу и освободить его от непосильной ноши!
Я тщетно искала слова, которые могли бы ему помочь, и не знала: то ли мне ничего в голову не приходит, то ли тут и сказать нечего. Мои пальцы скользнули по его щеке к виску, взяли его руку и мягко отвели в сторону. Она упала ему на колени, ладонь осталась полуоткрыта. Я взяла вторую его руку, которая все еще цеплялась за волосы, погладила ее и тоже отвела в сторону. Элиас уперся – его согнутая рука была последней преградой между нами. Я потянулась к нему, поцеловала костяшки пальцев, и вторая рука тоже безвольно упала вниз.