Кожа белая как мел, под глазами глубокие черные тени, на голове воронье гнездо, словно я ночь напролет просидела под тепловой пушкой. На лбу ссадина. Я потрогала ее, но при всем желании не могла вспомнить, где и как поцарапалась. Очень похоже, что по крайней мере одно неприятное воспоминание память от меня милосердно утаила.
Я вздохнула и плеснула в лицо холодной воды – в надежде, что она хоть немного меня взбодрит. Но ожидаемого эффекта не достигла: я по-прежнему чувствовала себя ходячим мертвецом. Видимо, пора бросить жалкие попытки что-то исправить. Я промокнула лицо и открыла шкафчик над раковиной. Найдя зубную щетку, я быстро вытащила ее из пластиковой упаковки – дождаться не могла, когда наконец избавлюсь от омерзительного алкогольного привкуса во рту.
Алкоголь… При одной мысли о выпивке я содрогнулась. И принялась чистить зубы с удвоенной энергией. Мой рот еще был полон пасты, когда взгляд упал на душ. Больше всего мне захотелось немедленно туда залезть, но, наверное, с этим стоило повременить до дома.
Почистив зубы, я попыталась причесаться щеткой Алекс и вздрогнула, коснувшись какого-то места, которое отозвалось на прикосновение болью. Нахмурившись, я ощупала голову и нашла небольшую шишку. Шишку? Так, ладно. Судя по всему, милосердная память утаила от меня уже два неприятных воспоминания.
Я продолжила расчесывать волосы с несколько большей осторожностью, однако вскоре поняла, что это пустая трата времени. Все равно я по-прежнему напоминала взорвавшуюся швабру. Недолго думая, я схватила резинку Алекс и собрала непокорные волосы на макушке.
Элиас наверняка захочет, чтобы я вернула ему толстовку. Неплохо бы найти свою футболку. Я огляделась, но тщетно: очевидно, он ее куда-то убрал.
Элиас.
При мысли о нем неприятное чувство в животе усилилось. Сейчас придется ему показаться. Может, лучше вернуться в постель и, скажем, проспать еще три-четыре дня? Этот план мне очень понравился – но потом я опять расстроилась: какая же я все-таки тряпка! Ведь я сама виновата во всех своих бедах – зачем я так напилась? После соответствующего опыта, приобретенного в мой восемнадцатый день рождения, я могла бы стать благоразумнее. Как ни рви на себе волосы, всю вчерашнюю кашу я заварила сама. А теперь хлебаю ее полными ложками.
Целых пять минут я смотрела на дверную ручку, словно она была покрыта слоем бактерий сибирской язвы. Наконец сделала глубокий вздох, повернула ручку и вышла в коридор. С каждым шагом я приближалась к логову льва. В моем случае логовом была кухня.
За три-четыре метра до порога я увидела Элиаса и остановилась. Он стоял, скрестив руки и привалившись к кухонной стойке, и смотрел вниз. Пока до меня доходило, что это мой последний шанс развернуться и уйти, он поднял голову и заметил меня. Его глаза округлились.