– Да-а, вот так оно и бывает, – протянул он. – Сперва несколько месяцев надрываешься ради женщины, а потом радуешься уже тому, что она разрешила тебе пожить еще немножко.
Уголки моих губ сами собой приподнялись, но в то же время я немножко отодвинулась от него.
– То, что ты говоришь, звучит жестоко.
– А, не обращай внимания, Эмили. Мужчины бывают ужасными дураками, когда речь идет о женщине. Тысячу раз в этом убеждался.
Я ткнула его в бок.
– Наверное, нам и правда пора. Ты начинаешь наглеть.
Элиас снова засмеялся.
– Пора-пора. Иначе я тебя уже не отпущу – и через пару часов буду обнимать ледышку.
Он в последний раз провел рукой по моим волосам, поцеловал в щеку и отстранился. Только когда он поднялся, я наконец почувствовала, что на улице в самом деле очень холодно.
Элиас протянул руку; я уставилась на нее, потом ухватилась за его пальцы и встала. Я думала, он просто хотел помочь мне подняться на ноги, но мы уже сделали несколько шагов по дорожке, а он все еще не выпускал моей руки. До чего приятное ощущение – его длинные пальцы переплетаются с моими…
Что там говорят о мужчинах с длинными пальцами?
Ничего! Абсолютно ничего не говорят о мужчинах с длинными пальцами! Ни слова! Точка.
Я отогнала крамольные мысли и вместо этого сосредоточилась на другом ощущении: большой палец Элиаса круговыми движениями гладил тыльную сторону моей кисти.
– У тебя рука ледяная, – сказал он. Не спеша он поднял наши сцепленные руки и поднес их ко рту. Его губы коснулись тыльной стороны ладони. Тепло его дыхания согрело кожу и заструилось к сердцу. Я улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.
Ни на секунду не разнимая рук, мы брели к общежитию по безлюдным улицам, которые заливал свет фонарей. Казалось, будто мы одни во всем Берлине – одни во всем мире.
Только мы.
Элиас и Эмили.
* * *
Чем ближе становился конечный пункт нашей прогулки, тем медленнее мы шли. Вот уже сияет ночная подсветка университетского корпуса, а оттуда и до общежития рукой подать. Войдя во двор, мы оба остановились. Руки наши по-прежнему были сплетены.
– Тебя проводить до комнаты? – спросил он.
Я не хотела, чтобы он уходил. Но если я отвечу согласием, перед дверью в комнату он спросит, можно ли ему зайти. Потом выбросит из окна Еву… И тогда…
Нет, наверное, это плохая идея. Пусть уж лучше не провожает.
Или все-таки?..
Разум и сердце никак не могли договориться. Но в конце концов разум взял верх.
– Это очень мило, Элиас. Но, думаю, последние метры я как-нибудь преодолею сама.
– Ладно, – ответил он с улыбкой.
Вероятно, пора было прощаться. Но почему-то мы этого не делали. Я тонула в бирюзе его глаз. Сколько всего в них отражалось! Потаенные мечты, тысячи мыслей, молодая, добрая душа. В этот раз я не проявила стойкости. Я погрузилась в бирюзовую бездну с головой.