Если мой разумный читатель припоминает портрет мадам Томас, что я нарисовала чуть ранее, как копию дородной женщины, занимающуюся в основном кухней, этакая располневшая копия «спящей Анжелики» кисти Рубенса, он оскорбится тем, что брат Алексис принялся ублажать её, забыв такую красавицу, как я. У моей домохозяйки был столь ужасно огромный живот, что не было никакой возможности её атаковать с этой стороны. Даже эталонный детородный орган осла из Бретанской Мирабали не смог бы дотянуться до её истекающей от похоти пещерки… пардон, пещеры. Поэтому нашей горе мяса… и похоти пришлось опереться обеими локтями на постель, уткнуться носом в покрывало, и представить свой огромный зад на обозрение скромному брату-канонику. Распутный францисканец в тот же момент сбросил с нее юбку, подъюбник и задрал рубашку на плечи, в результате чего обнаружились две ослепительной белизны ягодицы необычайного объёма, которые при ближайшем рассмотрении, нужно признаться, доставляли своим видом определённое удовольствие. При виде их священник, закинув полы своей рясы себе на плечи, взял в руку своё ангельское кропило, которым он не так давно меня столь хорошо и щедро обрызгал, и устремил его с невыразимой силой через густую лесную поросль, которая обрамляла промежность вышеупомянутого зада, и очертания которой терялись в зарослях.
Из-за внезапности, силы и интенсивности напора, мадам Томас закричала и стала изрыгать хриплым голосом проклятия в адрес этого сексуального маньяка. Но очень скоро волна похоти и сладострастия достигла, наконец, её головы, и до меня донеслись уже другие крики.
–
Ах! Мой толстый будан, моя любимая кровяная колбаска,– воскликнула она хриплым голосом, прерываемым только утробными вздохами,– остановись, я умираю! Твоя дубина… ах… как я её люблю! Как ты изощрённо делаешь это! Твоё мужественное сердце, это украшение моей души!… Ах! Да.. да… ты дважды сын шлюхи! Собака! Сволочь ! Буж!
Ты меня разорвёшь… Когда же у тебя закончатся силы? Прости меня, мой сладкий друг, пощади меня, я больше не могу!
Я честно вам признаюсь, что у меня не хватило сил хладнокровно смотреть столь сладострастную сцену, и я решила использовать тонкие ресурсы моего указательного пальца, а потом и двух, чтобы облегчить своё положение, когда внезапно заметила толстую свечу на полке. Со страстным желанием, граничащим с бешенством, я схватила её и засунула в своё лоно как можно глубже, в то время как мои глаза были сфокусированы на двух актёрах этого захватывающего сладострастного спектакля. И хотя массивная длинная свечка вместе с моими пальчиками так и не смогли погасить бушующий во мне огонь страсти, я смогла его, по крайней мере, частично притушить.