Тут ведь какое дело. Выбор, говоря по совести, не очень большой. История театральных кукол знает несколько способов их управления. В Китае были куклы, которыми управляли «с помощью жидкостей», например. Не представляю как. И не знаю, хочу ли я это представлять.
А так, в милой повседневности, выбор у куклы невеликий. Или марионетка на нитках – и тут стоны про манипуляции, невнимание и адскую хитрость кукловода. Или тебя насаживают на властную руку как перчатку. По локоть. И ты с выпученными глазами даже не знаешь, что сказать, когда в тебе пальцами шевелят.
Есть, конечно, куклы, которыми палками управляют. Тоже, знаете, как-то…
И вот сидишь, значит, делаешь вид, что выбираешь между способами существования. Строй себе подбираешь по нраву.
У моего любимца Собакевича в зале был портрет «героини греческой Бобелины, которой одна нога казалась больше всего туловища тех щеголей, которые наполняют нынешние гостиные…».
Собакевич у нас рисуется каким-то кряжистым ретроградом, противником прогресса и просвещения. Прижимистым таким консерватором, человеком без фантазии. Сквалыжным деспотом. А я с этим не согласен. Михаил Семёнович Собакевич у себя на стенах дома своего крепкого держал не какие-то бессмысленные пасторали или, господь обереги, жанровые сцены русской старины. На стенах у него были развешены портреты героев греческой революции. Сплошь греческие националисты и борцы. Натуры сплошь отважные, опасные, восторженные и кровожадные. Отчаянные романтики, кстати. Специфические, конечно, но романтики.
«Маврокордато, Колокотрони, Канари, Миаули», – перечисляет Николай Васильевич.
Вот такие персонажи у Собакевича на стенах, а Собакевич на стены абы кого не вешал. У него промеж греков висел кумир России князь Багратион, не выдерживавший, впрочем, размером своего изображения конкуренции с освободительными греками.
Ну, это как если бы у главы районной управы на стене висел бы портрет Че Гевары, а рядом вывесил бы руководитель ячейки «Единой России» изображения лидеров «Сандеры Люминозы». А промеж этого великолепия ютился бы наш свирепый, но сухощавый властелин.
Помещик при Николае I был государственным служащим, кстати. Ему форменный мундир полагался с фуражкой и кокардой.
Кто эти люди, что на стене у справного русского медведя висят в «Мёртвых душах»?
Канари – это Канарис Константин. В ночь с 6 на 7 июня 1822 года атаковал на самоубийственном брандере флагман турецкой эскадры. В результате 84-пушечный флагман взорвался, погибло 2000 турок вместе со своим адмиралом Кара-Али. Всё в огнях было, в дыму, в центре Канарис, «потрясавший чьей-то оторванной рукой». В 1826 году опять брандерами атаковал турок у Модона и сжёг двадцать кораблей падишаха. Потом будет греческим премьер-министром – два раза.