Меня в «Карлсоне» (понятно, что сейчас слушает несовершеннолетняя Елизавета Шемякина?) очень радует то обстоятельство, что фрекен Бок – тёзка личной поварихи Карла XII, которую мы захватили в плен под Полтавой, а она оказывала при этом яростное сопротивление и драгуну Помялову сломала два ребра, а драгуну Сырову выбила зуб.
Мне во всех фрекенбоках нравится их валькирность и преданность делу.
Как нам всем хорошо известно, у знаменитого младшего счетовода Порфирия Фета был какой-то однофамилец – поэт Афанасий Фет.
В отличие от знаменитого Порфирия, Афанасий очень много писал. И стихов, и трудов по практическому сельскохозяйственному изготовлению хлебной водки, и писем понаписал вагоны, да ещё, неугомонный, воспоминания оставил. До того ревновал Афанасий к славе великого Порфирия Фета, что все свои творения публиковал и даже получал за это деньги. Конечно, полностью затмить Порфирия Афанасию не удалось, и стихи его из-за этого были «проникнуты тонкой грустной лирикой журавлиного клина».
А я человек такой – попались мне в руки воспоминания этого самого Афанасия Фета, я и стал их внимательно, как у меня водится, читать с карандашом, иронично выгибая соболиные брови свои в различных мемуарных местах. Скажу прямо: окажись у меня в лапах сам поэт Афанасий, уже через час мы сидели бы с ним за одним столом, я бы курил, глядя в окно, а он подписывал бы чистосердечное.
Прочь мечты. Приходится работать не с живыми людями, а с бумагами.
Только что прочитанное у Фета заставило меня кричать и пить воду одновременно в течение получаса.
Перехожу к сути. Дружил Афанасий Фет со всеми подряд – такой уж был характер у человека. Поэтому никто не удивлялся его дружбе с графом Львом Николаевичем Толстым. Который тогда ещё не был маститый морализатор и кудесник, а был 29-летний молодой талантливый автор с кудрями до плеч.
И вот сидит грустный Афанасий в гостях у талантливого молодого Толстого, который только что вернулся из физкультурного кружка, в котором поднимал гири и прыгал через «козла»: свежий такой ещё, холостой граф, брат Николай Николаевич при нём. Пьют коньяки, беседуют про скорую отмену крепостного права, касаются отношений полов между собой, короче, безумствуют и сверкают гранями.
И заходит на квартиру к Толстым некто Осташков, известный охотник на медведей, живая легенда. С порога начал: «Поедемте на охоту, господа, зима уже, а мы всё на нормальной охоте не были, поедемте, а, убьём медведей всяческих, а то мне они уже буквально снятся по ночам, будоражат и манят, окаянные! Медведицы стали сниться, до того дело дошло… Поедемте и всех поубиваем!»