«Никогда не поздно раскаяться», – сказал дипломат английскую поговорку. «Вот именно, – подхватила Бетси, – надо ошибиться и поправиться».
Чувства крепнут во время наблюдения за игрой в граунд-крикет на британской лужайке. Анна спрашивает о чьём-то муже, Бетси реагирует немедленно: «Муж Лизы Меркаловой носит за ней пледы и всегда готов к её услугам. А что там дальше, в самом деле, никто и знать не хочет. Знаете, в хорошем обществе не говорят и не думают даже о некоторых подробностях туалета. Так и это».
То есть ничего необычного в пикантной связи нет, всё нормально, Анна Аркадьевна, прогресс за вас. Конечно, перед нами первые стиляги в российской истории со своей придуманной Британией, но как эта Британия, пусть и придуманная, манит! На этой псевдобританской лужайке и начинается крокет Анны и Вронского.
9. В Италии Вронский покупает у художника Михайлова картину, отложенную для некоего умозрительного англичанина. Михайлов не любил выставлять эту картину, ожидая какого-нибудь подданного британской короны, чтобы продать именно ему. Однако Вронскому незамедлительно продаёт.
10. Анна в начале своего спуска в ад читала в поезде английский роман, в котором дело шло к покупке британского поместья, свадьбе и пр. Роман этот Толстым упоминается вскользь, как кажется. Но вот наступает время возвращения пары в Россию, в имение Воздвиженское, и что мы видим? Долли наблюдает в Воздвиженском полное воплощение английского романа, видит всё настолько британское, чего «никогда не видела ни в России, ни в деревне». Имение, вышедшее из английских грёз русских бар, наполняется живыми англичанами. Анна слышит от прислуги: «Yes, my lady».
11. Остальные персонажи романа тоже в плену британских образов. Крестьянские бабы наблюдают, как одевается англичанка. Светский лев Васенька Веселовский постоянно надевает на себя шотландский головной убор с лентами и так шарится по городу, разговаривая только по-английски «с отличным выговором». Анна ездит только на британских лошадях, напоминающих о её Вронском.
12. В англизированном мире нового счастья Анна Аркадьевна чувствует себя ненужной своей дочери. «Мне так тяжело, что я как лишняя здесь, – сказала Анна, выходя из детской и занося свой шлейф, чтобы миновать стоящие у двери игрушки. – Не то было с первым». Не с Серёжей, с первым.
13. Что стояло в детской, из которой вышла ненужная дочери мама? «Тут были и тележечки, выписанные из Англии, и инструменты для обучения ходить, и нарочно устроенный диван вроде бильярда, для ползания, и качалки, и ванны, особенные, новые. Всё это было английское, прочное и добротное, и, очевидно, очень дорогое».