В трёх кварталах от места проведения освидетельствования террористы собирали бомбы и лили по нитке нитроглицерин в колбы.
Страница 56-я содержит ещё более убедительный факт прогрессивной поступи российской психиатрии. На заседании комиссии рассматривалось дело мещанки К-ной, которая завела себе любовника. Небывалый факт заведения себе любовника был подкреплён заверенным властями прошением детей К-ной, в котором просилось установить над мамашей опеку из-за того, что «сироты боятся умаления доходов от содержимых матерью портерной и публичного дома». Диагноз старой мещанке вынесен был немедленно – старческое слабоумие, «не мешающее, впрочем, отправлению промысла».
Девица Д.-С. преследовала одного из великих князей письмами, «полными тонких замечаний и остроумия». Признана здоровой. Письма переданы в архив окружного суда.
Поручик в отставке Витковский. Повод для освидетельствования: «побитие извозчика и громкое пение в Зимнем саду, сопровождаемое дракой». На каверзные вопросы психиатров отставной поручик отвечал довольно связно, а в конце произнёс речь, которую трудно не воспроизвести в значительном отрывке: «Я, господа, малый решительный и просто не знаю, куда мне девать силы и голос: хоть я и дурак, потому что ничего не брал по службе, когда все воруют, но не могу позволить оскорблять себя. Поэтому люблю треснуть… Извозчик мне загрубил – вот я и ткнул его носом лошади под хвост. Если это неправильно, то пусть меня мировой судит, а только за что же меня в больницу отправлять?! Я – буян, а не сумасшедший! Голова у меня на месте, да и в голове всё на месте, а вот сил – девать некуда!»
Отдельная тема – это диагнозы комиссии под рубрикой «мания преследования на эротической почве». При рассмотрении таких дел в зале дежурила бригада акушеров-гинекологов, прибывавшая в поддержку коллегам-психиатрам. Только кто из дам, приведённых родными, например, заявит, что «она-де нормальна, но подверглась насилию со стороны гвардейского офицера одного из полков, расквартированных в Петергофе», как её тут же волокли в специальную комнату, где в присутствии прокурора осматривали. И не дай боже, если «девушка на вопросы присутствия отвечала с большим возбуждением» или даже «забывая первоначальные объяснения»! В таком случае даже губернатору становилось ясно, что перед комиссией выкаблучивается опасная больная, требующая строжайшей изоляции.
Профессор Санкт-Петербургской духовной академии попал в поле зрения специалистов губернского правления практически случайно. Во время путешествия на пароходе «Лифляндия» в Стокгольм профессор трижды бросал за борт боцмана Вахрюту. А на заседании кротко сообщил, что «его в тот момент подменили, по обыкновению. А до этого случая даже трижды хоронили вместо него посторонние трупы». Профессора увели.