В соревновании крестов на шеях победа осталась за комиссией.
Отставного надворного советника Бережкова освидетельствовали из-за его заявления в ресторане, что с него рисуют императора. Отпущен. Действительно, с Бережкова императора рисовали. Рисовали с него ещё «Адониса, фавна, преследующего нимфу, боярина Морозова, с чего он и имел пропитание».
Крестьянин Андрей Кудрявцев был задержан в Главном штабе, «куда пришёл быть фельдмаршалом и начать войну с Японией». Во время показа ему географической карты смеялся.
Дворянин Кржижановский купил город Рим.
Поручик Корчак-Новицкий был президентом Российской республики на базе конфедерации.
Губернский секретарь Зельдович «заболел, когда взял взятку, представляясь другим человеком в образе женщины».
Поручик Томашевич уверил собравшихся, что заболевание мозга происходит от телефонных разговоров и «прижатия к уху телефонного раструба через магнитные сношения».
И такой прелести просто склад.
Когда я слышу сакраментально возрастное «поедемте в нумера!», я, торопливо собираясь, радостно смеюсь.
Не от предвкушения счастья, кстати сказать. Остатки классического образования веселят.
«Нумера» – это была константинопольская тюрьма особо строгого режима содержания узников. В тюряжке этой стояла кромешная темень, люди там глохли, слепли и перевоспитывались.
Сначала там была баня, кстати сказать. После бани там была тюрьма. А при турках снова стала баня, названная в честь героини русских провинциальных снов – Хюррем Султан.
Так что в Нумера, да.
1492 год – это не только год открытия Колумбом Америки. Это ещё и 7000 год от сотворения мира, год предполагаемого конца света.
Мало к какому мероприятию русские люди готовились так тщательно и вдумчиво, как к наступлению Страшного суда. Многие смастерили себе гробы заранее. Многие поменяли себе имена. Ангелы с огненными мечами будут сыскивать Семёна Четверика, а его и нет! Есть Пров Собака. Так можно морочить ангелов с их списками долго.
На фоне всеобщего упадка настроения одна только светская московская власть в лице Ивана Васильевича III Грозного (да, он, как и внук его, тоже был Грозным) старалась не унывать.
Для начала Иван Васильевич решил убрать с наиболее перспективных для застройки участков московской земли старые кладбища. Москвичи смотрели на это начинание широко раскрытыми глазами. Редкий раз можно увидать такое – целые кладбища разрывали, кости сваливали в чёрные телеги и увозили в неизвестном направлении. Ладно ещё, что многие из москвичей у себя по домом в собственных гробах лежали под чужими именами.