Хорошо, что напротив старого великокняжеского двора стоял дворец татарского посла. Татары иногда наводили порядок, стреляя из окон тупыми стрелами.
В целом не Кремль был, а удушье какое-то нездоровое. Топили дровами, татары, понятно, сухим навозом топили, скот мычит, дворовых людей толпы, очереди у колодцев, басурманы гололобые скачут туда-сюда, заборы кругом – ни пройти ни проехать, собаки, лошади, куры. Из-за заборов плещут помоями, в безветрие – дым куполом над башнями. Никакого византийского благолепия на российском Палатине. Какой-то коттеджный посёлок, а не резиденция.
И конечно, канализации тоже не было.
Когда-то Кремль все москвичи называли детинец. И именно в детинце должны были искать укрытия от всех невзгод и врагов. Все москвичи надеялись на спасительные силы своего детинца. Потом москвичей попроще в детинец пускать перестали, потом перестали пускать туда вообще почти всех, и детинец стал Кремлём – особым городом в городе, мало связанным со всей прочей Москвой. А уж с шушерой, которая жила у будущего Садового кольца и внутри этого самого кольца, вообще всерьёз не считались из-за того, что понаехали какие-то тверичи с новгородцами, говорят на каком-то диалекте хрен поймешь что, дикари.
Выселять всю эту боярскую шушеру из Кремля было очень муторно. Надо же целое дело составить, обвинить главу рода, чернил два ведра извести, бумаги с полпуда, очные ставки, дыба, казнить того-другого, родню казнённых – на подводы… Вой, плач, пух по воздуху летит. И всё это ради каких-то квадратных саженей. Плюс ещё ногами отбиваешься от желающих заселиться на опустевшее подворье. А они все чуть ли не родственники, все ветераны, у всех ордера. Вспотеешь весь от такого.
Но тут, слава тебе господи, настал последний час. Всё! Конец света! И первое, что делает в таких обстоятельствах набожный великий князь Иван Васильевич – это, правильно, присваивает кремлёвскую усадьбу осуждённого на пожизненное заключение своего близкого родственника Василия Серпуховского. Вася поехали в подземелье, примерять шапочку из железа, а Иван Васильевич державно склонился над планом модернизации Кремля.
Следующей жертвой модернизации стал кремлёвский Спасский монастырь, колокола которого били в двух шагах от княжеской спальни. Так что москвичи, понаблюдав за вывозом человеческих костей из Кремля и окрестностей, смогли затем насладиться видом бредущих из кремлёвских ворот монахов, тащивших на себе всякий нужный для них религиозный инвентарь.
Монахов, конечно, не бросили посреди улицы. Их отвели в «урочище Крутицы», что на юго-восточной окраине Москвы. И оставили в урочище, пожелав удачи.