Плоскость под моими ногами разом наклонилась ещё на десять градусов.
Что за «или»?! Я этого не говорил!
Бледный Клим дёргает галстук.
— Сколько… Сколько вы хотите?
— Восемьсот.
— Ты… Мальчишка! Щенок! Охрана!
Картинка стремительно меняется: в дверях два охранника вскидывают «Узи». За кадром голос Клима:
— Задержите его! Он вымогатель!
Чёрт меня побери, что это за хрень?!
Выстрел из «УД» опередил очереди «Узи», снова стремительный скачок картинки — я под столом. И снова выстрел из «УД». Картинка опять меняется: встаю, выхожу из-за укрытия, два охранника на полу. В распахнутых дверях белая, как простыня, секретарша с округлившимися глазами зажимает ладонями рот, давя рвущийся наружу крик.
— Вернемся к нашему разговору, Клим Максимович?
На стол ложится электронная карта. Моя карта. Не подразделения.
Совершенно бледный Клим мелко кивает.
— Я… Я заплачу. Только вы помогите им…
На экране видно, как я вкалываю лекарства охранникам и обрабатываю раны.
Дальше я смотреть не стал. Я скользил вниз по стеклянной плоскости, что норовила встать на ребро. Я-невидимый же из последних сил старался замедлить своё почти падение и только чудом удерживался на ногах. Что бы это ни было, меня здорово подставили. Качественно и чисто. И сделать это мог только один человек.
Рахманов.
— Это не та запись, — смотрю Гомзякову прямо в глаза. — Я этого не говорил и не делал. Запросите у Рахманова настоящую запись.
— Да вы не волнуйтесь так, Алексей Витальевич, — следак нарочито добродушно улыбается.
Только сейчас замечаю, что третью сигарету просто растёр в кулаке. Вот чёрт… Стряхиваю крошки с ладони в пепельницу. Гель мелко вздрагивает, поглощая пепел и крошево. Абсолютная пожаробезопасность.
— Запись настоящая, номер 35896, с прибора наблюдения РВЗ-РК10, регистрационный номер 45/78/9, зарегистрированного за Донниковым Алексеем Витальевичем, — невозмутимо добивает Гомзяков. — Другой записи не существует.
Вот дерьмо. Не спрашивая разрешения и не обращая внимания на что-то говорящего адвоката, беру сигарету и закуриваю. На нервах сыграли такие аккорды, что плевать уже на всё. Опрокинул меня Семён. Конкретно. Куда там Шлемову с его завистью… И складно-то как всё… Наверняка и деньги на карточке есть. Восемьсот тысяч. Клим не пожалеет, чтобы мне нагадить. А когда закроют, если вышку не дадут, — денежки со счёта обратно Семён ему сдёрнет.
Раз уж такую запись смострячил, липовые операции со счетами — раз плюнуть…
Но зачем это Семёну? Ему-то я что сделал?
— Алексей Витальевич, вы будете знакомиться с заключением проверки? — Шармат едва ли не дергает меня за рукав.