— Думаю, не обманут, — успокоил я его и попрощался.
Вечером мне все же удалось встретиться в прокуратуре с руководителем созданной в республике оперативно-следственной группы. «Рашитжон Хамидович Кадыров, заместитель Генерального прокурора Узбекистана, государственный советник юстиции третьего класса» — прочел я на табличке при входе в приемную.
— У меня, к сожалению, очень ограничено время. Сами понимаете, сейчас каждая минута на счету. — сказал он и добавил: — Это не просто слова, так оно на самом деле. У вас, наверное, есть вопросы.
— Сегодня в некоторых газетах опубликованы различные версии по поводу произошедших вчера взрывов. А какие основные версии существуют у специалистов розыска?
— Что касается газетных версий, при всем моем уважении к прессе, я не думаю, что сейчас время для домыслов, — ответил господин Кадыров. — Многое неясно, мы обязаны проверить все, и я не вправе делиться с вами сомнениями. Ситуация слишком серьезна и, не скрою, неожиданна. Одно могу сказать твердо — мы работаем круглые сутки и будем так работать до тех пор, пока во всем не разберемся. Даже за эти тридцать с небольшим часов нам уже удалось кое-что…
— А нельзя ли поконкретнее?
— Нет, пока ничего конкретного сообщить не могу, не имею права. Следствие сейчас только делает первые шаги, любая утечка информации способна нанести непоправимый вред.
— Но вы же понимаете, господин Кадыров, что ваших обтекаемых ответов совершенно недостаточно для интервью. Нужны факты.
— А я и не собирался сегодня давать вам интервью. Просто уважил вашу просьбу о встрече. Если вы действительно хотите написать правду, а не собираетесь пичкать читателей собственными вымыслами, то давайте встретимся, когда следствие будет закончено. Обещаю, что ничего не утаю.
— Беру с вас слово, — без всякого энтузиазма произнес я, понимая, что ухожу из прокуратуры ни с чем.