С Ньютоном Руби никогда не была человеком второго сорта. Ей никогда не надо было подчиняться чьим-то прихотям, не надо было бояться выйти за пределы поставленных ей рамок. С Ньютоном пределом было только небо. Она могла попросить о чём угодно. Могла защищать свои потребности без страха расправы и иметь разумные ожидания того, что он попробует удовлетворить их. На их пути не было особенных преград, у их отношений не было никаких границ, кроме тех, о которых они сами договорились вдвоём. Её отношениям никогда не надо было прятаться в тени. Когда она была с ним, она могла расслабиться, потому что обратный отсчёт до расставания не был запущен. Он мог предложить ей всё, что хотел, что значило, что он мог предложить ей то, что я не мог.
Все ограничения, наложенные на Руби моими соглашениям с Целести, все тысяча и один способы, которыми я не мог быть с ней — все они ранили её, так же как и Беллу. И хотя я и не мог видеть этого непосредственно, на каком-то глубинном уровне я об этом знал. Меня не беспокоили другие отношения Целести, потому, что другие партнёры не могли предложить ей что-такое, чего не мог предложить я. Отношения Руби с Ньютоном меня беспокоили, потому, что он мог свободно предложить ей то, чего не мог предложить я. Я не взял на себя ответственность за свою неуверенность, я не мог. Потому, что это можно было бы сделать, только если поставить под вопрос основание моих отношений с Целести, что могло привести меня к пониманию того, что наше соглашение неустойчиво.
Поэтому я обвинил во всём Руби. Я винил её за всё, что чувствовал. Я перестал разговаривать с ней и даже относиться к ней как к человеческому существу. Я упаковал все свои страдания и сложил к её ногам, говоря: «Как ты могла сделать это со мной?» И она сделала единственную разумную вещь, которую могла, она ушла.
Мне потребовалось много времени для того чтоб увидеть, что да, соглашения построенные на неуверенности и страхе причиняют страдания тем, кто их заключает, но окружающим они причиняют гораздо больше страданий. Мои отношения с Беллой продержались дольше, чем отношения с Руби потому, что я был мудрее и чуть более зрелым, но я всё ещё не мог понять, что приглашаю людей в своё сердце, не имею возможности позаботиться о них.
Я впервые встретил Амбер в 2002-ом, когда мы на встрече ПолиТампы обсуждали вето, наложенное Целести на Элейн. В тот вечер она мало говорила и я обратил на неё не очень много внимания — мои мозги были забиты другим.
Амбер и её муж Рик только что переехали в Орландо из Калифорнии. Они были полиамурны и их приманила репутация юго-западной Флориды в качестве расцветающей мекки полиамории. ПолиТампа существовала уже восьмой год и вызвала появление похожих групп повсюду в штате. Район Тампы приобретал репутацию горячего местечка для полиаморов.