Смешение карт: воспоминания о разрушительной любви (Во) - страница 80

У Амбер был способ ставить под вопрос мои допущения. Это всегда начиналось одинаково. Она поднимала палец, её лицо становилось задумчивым, после чего она произносила: «У меня есть вопрос». И неизбежно следующие произнесённые ею слова проходили через мой мысленный пейзаж подобно машине с шаром на тросе, предназначенной для сноса зданий.

«У меня есть вопрос» — сказала она как-то вечером. Мы сидели на длинном чёрном кожаном диване в нашей жилой комнате. Я прислонялся к её плечу, наслаждаясь соприкосновением. «Если ты говоришь, что хочешь любить других людей, почему ты загоняешь их в ситуацию, в которой для них небезопасно любить тебя в ответ? Если Целести может прекратить их отношения в любой момент, как эти люди вообще могут чувствовать себя в безопасности?»

Вопрос в том виде, как она задала его, казался таким простым. Но у меня не оказалось ответа. Я привык отвечать на вопросы о вето в интернете и на дискуссионных встречах. Даже после вето, наложенного Целести и моего последовавшего отказать принять новое вето, я всё равно защищал его как необходимый инструмент, позволяющий паре чувствовать себя уверенно. Я считал, что моё недоверие к вето происходило только из непонимания того, почему оно случилось. Я не видел проблемы в вето как идее. Но за все шестнадцать лет, проведённых мной с Целести к тому моменту, я ни разу не посмотрел на право вето с точки зрения кого-то другого.

— М… почему бы им не чувствовать себя в безопасности?

— Это оказалось безопасным для Элейн?

— Нет.

— Выполняла ли она правила?

— Да.

— Таким образом, если любить тебя не безопасно даже для того, кто следует правилам, действительно ли нормально побуждать кого-то тебя любить?

У меня не было ответа.

Подчас, я отчаивался понять её вопросы. Я понимал каждое слово в отдельности, но сложенные вместе в выбранном ею порядке, они образовывали такую загибающую мозги штуковину, загоняющие меня ровно в мои собственные предубеждения. У меня никогда не было опыта участия в отношениях в качестве «дополнительного» партнёра, так что я не мог полностью осознать каково это, когда мою любовь к кому-то должна быть всегда починена кому-то другому.

Но, тем не менее, несмотря на все её вопросы, Амбер всегда была готова проявить сочувствие. Она никогда не была обвиняющей или сердитой. Она расспрашивала меня мягко, терпеливо и постоянно. Она говорила о своём опыте и том, как он на неё повлиял. Она относилась ко мне с невероятной и безграничной добротой, хотя моя способность видеть мир с её точки зрения и подводила меня.

А вопросы продолжались. «У меня есть вопрос», — сказала она однажды вечером. «Ты говоришь, что любишь, что в твоей жизни есть другие люди. Но почему ты не придаёшь значения их стремлениям?»