Три наихудших момента моей жизни случились в машинах.
Когда мы с Амбер поняли, что её переезд в Орландо не смог улучшить то, что он должен был улучшить, и расстояние только делает несчастнее нас обоих, она вернулась обратно в Тампу. Мы стали чаще видеться. Иногда она составляла мне компанию в моём офисе, где мы работали вместе, радуясь возможности побыть рядом.
Осенью 2003-го мы с Амбер ехали в офис. Мой мобильник зазвонил, когда мы пробирались через загруженные улицы центра Тампы.
— Алло? — сказал я.
— Это я, — ответила Целести. — Послушай. Я хочу, чтоб ты что-то сделал.
— Хорошо. Что именно?
Целести ответила после небольшой паузы:
— Того, что ты завершил отношения с Элейн недостаточно. Я хочу, чтоб ты прекратил и дружбу с ней. Начиная с этого момента, я хочу, чтоб ты никогда больше не разговаривал с ней. По любой причине.
Ослеплённый слезами, я заехал на парковку у фаст-фуда. Мне не верилось, что требование Целести было справедливым, уместным или разумным. Насколько я помню, я никогда не считал, что один участник пары может говорить другому отказываться от друзей. Даже когда я считал, что я не могу ожидать, что кто-то примет мою полиамурность и считал разумным, когда один человек контролирует любовные отношения другого, я никогда не думал, что потребовать от другого человека прекратить дружбу — нормально. На это я никогда не соглашался.
Но когда этот момент пришёл, я подчинился. Я сказал Целести, что не приму нового вето, но когда дошло до дела — я сделал это. Я заглянул в пропасть и зажмурился. Позвонил Элейн и сказал, что больше никогда не смогу с ней поговорить.
Амбер сидела со мной в фаст-фуде, обнимая меня, пока я плакал. Я больше ничего не помню об этом дне.
Понятное дело, Амбер была обеспокоена тем, чем могут обернуться для неё все эти события. Когда Целести потребовала прекратить дружбу с Элейн, стало ясно, что она хочет и готова тщательно контролировать все мои взаимодействия с другими людьми.
За несколько лет до этого, примерно тогда, когда Белла переехала в Атланту, Целести пришла ко мне с новым пунктом для наших соглашений. «Я хочу зарезервировать праздники только для нас.» Её родители переехали в Вирджинию. «Я хочу, чтоб мы провели с ними праздники. И я не хочу, чтоб с нами ехал кто-либо ещё. Только ты и я, хорошо?»
Так как её родители не знали о нашей немоногамности, это казалось разумным. Таким образом я согласился с тем, что все главные праздники и, в первую очередь, Рождество будут зарезервированы исключительно за Целести. Следующие полдюжины лет или около того я встречал Рождество в тесной и сыроватой гостевой комнате в подвале дома её родителей, изобретая способы избежать контакта со своими свойственниками. Я устанавливал свой большой и неуклюжий компьютер на шаткий деревянный столик, стоявший в ногах кровати. Гостевая комната была мала, нас двоих она вмещала с трудом. В ней была узкая кровать с жёстким матрасом, покрытым зелёным стёганым покрывалом, в которой нам едва хватало места для сна. Я проводил ночи на краешке, всегда опасаясь с грохотом свалиться на пол посреди ночи.