– Скряга, вы сказали? – со вниманием спросил меня граф, и затем, довольно пофыркивая, добавил. – Но это упрощает дело. Я привык полностью оплачивать свои фантазии, когда нахожу нужным сделать это.
Я объяснил этому богачу из Нью-Йорка, проявившему несомненный интерес к маленькому невзрачному домику на окраине, что старина Питер отверг все предложения о продаже своего владения. Ходят слухи, сказал я, что старик закопал в саду все свои деньги, а потому никогда не вскапывает землю и слушать не хочет о ее продаже, отказываясь даже от самых заманчивых предложений.
– Я все равно стану владельцем этого дома, – убежденно произнес мой спутник. – Старик не откажет мне.
Мне нечего было сказать в ответ на это непонятное упрямство и потому я постарался переменить тему разговора.
– Вон там, сэр, находится единственная, я полагаю, достопримечательность здешних мест – Холм повешенных. – И я указал на небольшую конусообразную возвышенность в паре сотен ярдов от нас (с вершиной, совершенно лишенной какой бы то ни было растительности), у подножия которой проходила серая полоска дороги, уходящей в черные после вспашки поля.
И к нему тотчас вернулись его прекрасное настроение и неизменный интерес к происходящим вокруг явлениям.
– Итак, даже здесь, на этой земле свободы и изобилия, – улыбаясь, нравоучительно произнес он, – над человеком должен витать призрак смерти, дабы удерживать его от злых поступков.
– О, это были совершенно особые повешенные, – сказал я ему. – В первые годы после освобождения от Англии палачом, сопровождавшим приговоренных в их последнем несчастном пути, всегда был только один человек, и этот человек был колдуном.
– Как, здесь, на этой просвещенной земле, палачом был колдун?! – Его изумление вызвало улыбку на моем лице.
– Более ста лет назад, – объяснил я ему.
– О, сегодня, несомненно, не найдешь ни одного человека, воспринимающего подобные вещи всерьез.
– Всерьез? Нет, ни одного из находящихся в здравом уме, если не считать, быть может, немногих голландцев с отдаленных ферм. Кстати, преподобный Сэквил, настоятель церкви Св. Михаила, о котором я вам рассказывал, когда мы проходили мимо храма, посвятил свой досуг изучению колдовских таинств.
– Служитель церкви балуется черной магией? Вы удивляете меня!
Нотки порицания в его голосе были настолько искренни и проникновенны, что я дважды взглянул на него, чтобы удостовериться, не разыгрывает ли он меня. Интерес пастора к черной магии был чисто историческим, стал уверять я француза, хотя и отдавал себе отчет в том, что настоятель храма, верящий в Бога, в прошлом все же имел отношения с сатаной и его слугами на Земле, в то время как другие люди рядом с ним с Божьей помощью противостояли дьявольским козням.