— Вы можете за десять минут посадить за эту работу десять человек. И двадцать человек — через двадцать минут. Разве найдется дверь, которая бы не открылась перед вами? А тем более — дверь заместителя начальника полицейского управления. Профессиональные преступники убивают не ради собственного удовольствия. Они убивают потому, что должны убивать. Они убивают, чтобы выиграть время. Для них жизненно важен каждый час. А если он жизненно важен для них, то для нас тем более. Или вы думаете, что мы тут имеем дело с профанами, Анабелла?
— Свяжитесь со мной в четыре, — сказал он несколько смущенно. — Постараюсь что-нибудь сделать. Каков будет ваш ближайший шаг, Каролина?
— Отправлюсь спать, — ответил я. — Попытаюсь немного прийти в форму.
— Ну конечно! — ответил он. — Особенно когда нам важен каждый час! Ведь нам нельзя терять время, Каролина! — С этими словами он оборвал связь. В его голосе слышалась горечь. Без сомнения, он был глубоко оскорблен. Но тем не менее Дядюшка Артур может позволить себе спокойно выспаться ночью — конечно, если он не страдает бессонницей. А это больше, чем я мог себе позволить. Я не был ясновидящим, не имел alter ego, но у меня были предчувствия, и такие, что их не запрятать в здании Эмпайр-Стэйт-Билдинг. И они касались «Шангри-Ла».
Будильник поднял меня ровно без десяти четыре. Мне было еще хуже, чем когда я после скудного обеда, состоящего из тушенки и консервированного картофельного пюре, улегся спать. Если бы старина Скурас был истинным джентльменом, он должен был бы пригласить нас на обед. Я не только старел, но и чувствовал это. Слишком долго я работал на Дядюшку Артура. Жалованье было хорошим, но условия работы и время — просто невозможные. Готов биться об заклад, что после второй мировой войны Дядюшка Артур в глаза не видел банки тушенки. Постоянная угроза, что жизнь твоя каждую минуту может оборваться, способна сломить даже очень стойкого человека.
Ханслет вышел из своей каюты в тот момент, когда я выполз из своей. Выглядел он не лучше меня. Если они вынуждены опираться на таких стариков, как мы, то дело грядущего поколения выглядит довольно жалким. Проходя по салону, я с раздражением думал о людях, считающих раем для прогулок на яхте Гебридские острова и бухту Торбея и утверждающих, что подобных мест в Европе больше нет. Судя по всему, они там никогда не бывали. Их родиной является Флит-стрит, а домом — то место, которое они никогда не покидают. Эта кучка людей не знает вообще ни о чем, а на вокзал Кинг-кросс смотрит как на северную границу цивилизованного мира.