– Хорошо, – сказал он. – Аж дух захватывает.
– Не закончил еще, – произнес за его спиной Вова. – Не дают работать, то одно, то другое.
– Кто не дает?
– Семейные дела, да и школа эта долбанная времени много отнимает.
– Платят-то нормально? – спросил Богема.
– Какое там нормально… Ты же знаешь, какие в наших школах зарплаты.
Они уселись в кресла – приземистые, простенькие, с потертой матерчатой обивкой.
– Надо же, живые еще кресла! – воскликнул Богема. – Это же я тебе их когда-то давно подарил, от родителей остались.
– А что с ними сделается, – засмеялся Климачёв. – Я мебель берегу, не ломаю.
– Почитал я интервью, статьи о тебе в Интернете, – сказал Витя. – Фраза запомнилась: Владимир Климачёв – достойный продолжатель традиций великих русских художников. И действительно, это так. Я бы тоже под этой фразой подписался. Рад за тебя.
Вова усмехнулся.
– Да чему радоваться? Писать они все мастаки. Конечно, я им благодарен, доброе слово и кошке приятно. Еще бы картины покупали, чтобы мне жить было на что-то.
– Не покупают? – спросил Витя.
– Последний раз полгода назад японцы какие-то заезжие купили у меня сразу три картины. Я на эти деньги дома капитальный ремонт сделал. А наши жмутся, так, иногда купят кому-нибудь на юбилей. Ну да ладно, на всё воля Божья. Ты-то как? Как твой бизнес?
– Верчусь-кручусь, на хлеб с маслом хватает и еще остается, – ответил Богема, оглядывая стены, увешанные картинами. – Ты молодец, Вова. Скажу честно, я тебе завидую. Сам я дал слабину, не смог устоять, как говорится, перед искушением золотым тельцом. Не могу я вот так, как ты, трудиться, трудиться и ждать у моря погоды, когда кто-нибудь снизойдет купить картину. У художников, как у писателей: если можешь не писать – не пиши. Я могу не писать. И после меня останется только пшик, а после тебя вот это богатство. – Витя повел рукой вокруг себя.
– А я тебе завидую, – сказал вдруг серьезно Климачёв, и в его голосе мелькнула нотка горечи. – Ты сумел приспособиться к новому времени. А я живу по старинке и по-другому не умею, не научился. Старший сын, он у меня компьютерщик-программист, говорит: папа, если деньги не платят, значит это никому не нужно. Ты, говорит, своим творчеством прикрываешь бездельников, которые за культуру отвечают, чтобы они могли наверх доложить, что вот, мол, и у нас есть таланты. Я не хочу с ним соглашаться, потому что так не должно быть. Но ведь он прав, подлец.
Богеме подумалось, что если он, Витя, сейчас начнет рассказывать о волшебной струе художника Сидорова, его слова в стенах мастерской Климачёва будут звучать цинично и неуместно. И вообще, Вова по натуре добрый-то добрый, однако если его разозлить, он может и по матушке послать, и в челюсть заехать. Но Богема с удовлетворением смекнул, что разговор пошел по нужной колее, и поспешил этим воспользоваться.