Врач наложил второй шов.
Выходит, врач говорил о Лелле. Понял ли врач, что существует связь между ними, знал ли он, что именно Эрик стал лестницей для Лелле? Нет, вероятно, нет.
«И сейчас мы отрежем снова, спасибо».
«Собственно, — продолжил врач, поработав немного молча и наложив ещё несколько швов, — мы обязаны сообщать о подозрительных случаях избиения детей в полицию. Перед законом ты всё ещё ребёнок, юноша. И если бы полиция смогла разобраться с нацистским гнездом, откуда ты прибыл, мы, пожалуй, могли бы тратить время на более полезные вещи, чем зашивать избитых детей каждые пятнадцать минут. Ну, что ты скажешь на это?»
«Сскажу, что должен оставаться ттам, пока не смоггу ходить в гимназию в Стокгольме», — ответил Эрик, подумав немного.
«И, следовательно, ты будешь настаивать на версии с лестницей?»
«Я не гговорил ничего ни о какой лестнице. И не собираюсь. Я должен отбыть там ещё три семестра. Вот и всё».
«Да, боже праведный, — вздохнул врач. — Если бы вы, по крайней мере, занимались дуэльным фехтованием. Чтобы получались прямые и ровные края у ран, когда их надо зашивать, вместо подобной дряни. Сестра, отрежьте, пожалуйста. Спасибо! Ты знаешь, что такое дуэльное фехтование?»
«Нет, не ззнаю».
«Фантастика, я и представить себе не мог, что вы в Щернсберге чего-то не знаете. Всё, значит, сводилось к тому, что два нациста дрались на саблях на таком близком расстоянии, что могли попасть только в щёки друг другу. Побеждает тот, в кого попали больше всего и у кого самые аккуратные шрамы. Интересно, не правда ли?»
«Звучит неразумно. Поччему они хотели иметь шрамы?»
«Это придаёт мужественный вид, как они считали. Ты пользовался бы успехом в подобных кругах после того, что с тобой произошло. Это действует как пароль для них. Обладателя подобных шрамов всегда встречают с уважением. То есть у одних это вызывает уважение, а у других более широкий ассортимент чувств. Причём всю жизнь. Потому что шрамы остаются надолго, порою навсегда. Примерно как твои…»
«И мои шрамы будут впечатлять пподобным образом?»
Врач одарил его долгим взглядом сквозь очки, прежде чем продолжил работу.
«Да, значит, не подобным образом, — продолжил Эрик неуверенно. — Но, значит, это ттрудно объяснить».
Врач, похожий на Джорджа Бернарда Шоу, некоторое время накладывал швы молча. Потом он осторожно прочистил ноздри Эрика от свернувшейся крови и пошевелил немного нос вперёд и назад.
«Тебе больно?» — спросил он.
«Да, более-менее».
«Мм. Тебе придётся, как уже сказано, некоторое время потерпеть приплюснутый нос. Будет немного побаливать. Но главное — он цел».