– Как скажете, Кадишон.
Тип, прошедший рядом с нашей торговкой, был действительно Латур. Его сопровождал подчиненный – молодой человек, в котором он взялся воспитывать стража порядка и который впоследствии возглавил сыскную полицию Парижа.
Его имя мы называть не станем, во-первых, потому что в нашем повествовании ему отводится лишь незначительная роль, а во-вторых, потому что человек этот еще жив и мы не получали от него разрешения обозначать его более конкретным образом.
Ради удобства рассказчика и читателя назовем его просто Римлянин.
Латур был бы недостоин заниматься тем, что, по его мнению, являлось настоящим искусством, если бы не узнал Кадишон с первого же взгляда.
При виде женщины он тоже очень удивился и фраза, уже готовая слететь с его уст, застряла в горле.
Римлянин, проявлявший, по-видимому, живейший интерес к тому, что рассказывал начальник, возобновил прерванную беседу и сказал: – Как? Жаку?
– Да, Жаку, этому типу с рожей брошенного всеми идиота.
– И ему оказывает покровительство префект?
– Префект, жена префекта и весь остальной мир. Если кто-нибудь скажет, что ему составляет протекцию сам король, меня это вовсе не удивит.
– Что же случилось?
– Случилось то, что рапорт Жозефа, который, как я уже тебе говорил, предшествовал нашему аресту, наделал во всех этих чертовых кабинетах немало шума.
– Надо думать.
– Были даже разговоры о том, чтобы отдать нас под суд как истинных организаторов побега этого гренадера.
– Не может быть! – воскликнул Римлянин.
– Но на следующий день нас без всяких объяснений выпустили из тюрьмы на свободу и при этом еще рассыпались в извинениях.
– Тогда откуда вам стало известно об этом покровительстве?
– Да погоди ты. Когда мы с Жаком вышли из Форт дю Га, директор тюрьмы и главный надзиратель не проявили ко мне почти никакого интереса, но вот Жака обступили с двух сторон, стали его поздравлять и даже дошли до того, что спросили, нет ли у него жалоб на стражей за плохое содержание под арестом. Жак улыбнулся, сказал, что он от всех буквально в восторге, и ушел вместе со мной. Когда мы оказались за воротами, он без обиняков обратился ко мне и сказал: «Латур, своей свободой ты обязан мне. Более того, в полиции ты узнаешь, что тебе присвоен очередной чин и почти вдвое повышено жалованье». Теперь ты понимаешь, что, услышав эти слова, я от удивления разинул рот. «А Жозеф?» – спросил я. «Жозеф будет благодарить Бога, если останется жив», – холодно сказал Жак. «Это все благодаря тебе?» «Да, мне. Твой Жозеф решил быть самым умным. Теперь ему ампутируют обе ноги и поставят на живот большую заплатку. Вот чего он добился. Продолжай и дальше заниматься своим делом, Латур, – прибавил он. – Но если увидишь, что и я занимаюсь каким-то делом, не становись у меня на пути, это мой тебе дружеский совет». «Спасибо, – поблагодарил его я, – поиски Жана-Мари будем продолжать?» «Мне все равно, – ответил мне он. – Лишь бы с Кадишон не случилось ничего плохого».