С букетом прошли до самого двора.
– Какая квартира? – спросил Сергей.
– По словам Куролесова, кажется, шестая!
– Вот блин, – пожал плечами Сергей, – действительно нарвемся на старушку!..
Старушка сидела в полупустом дворе, у искомого подъезда – древняя бабуля, сухонькая такая – и блестящими черными глазками смотрела на нас.
– Кхе-кхе, – произнес Сергей, словно бы невзначай подходя к ней поближе. – Бабуль, тут в шестой квартире кто живет?
– Тута в шестой квартире бандиты живут, – солидно сообщила бабуся птичьим голосом. – Ходют и ходют, спать не дают. Им уж все говорили, так они не понимают. Это вы, значит, из милиции приехали сюда?
– Так точно, бабуля, – быстрый Сергей тут же взял под несуществующий козырек. – По вашим, так сказать, просьбам!
– Вот и хорошо, – кивнула старушка, – а то третий день уж там кабанчик заперт, выпустить надо!
– Какой кабанчик?! – дуэтом спросили мы с Сергеем, изумленно и даже испуганно.
Сумасшедшая старушка потерла глазницу, моргнула и, подслеповато уставившись на нас, таинственным полушепотом произнесла:
– Жертвенный. Небось в жертву своему идолу принести хотят, вот и оставили на три дня – усыхать. Как есть помню: уехали – поначалу усе тихо было, дак потом, когда отопление включили, проверяли отопление-то, так кабанчика небось жар пробил – он метаться стал! Он ведь тихо сидеть не может – он хрюкает, мычит, воет! А мы усе это слышим, у нас ведь стены бумажные, – она усмехнулась.
– А как он мычит, воет и хрюкает?
– Да вы знаете, очень тихонько: «хрю-хрю» да «му-му». Даже иногда не разберешь, что именно. И голову вон из того окна кажет. – Она показала на окно второго этажа, рядом с балконной дверью, задернутое шторой почти до конца и отчего-то мерно колышущееся.
Должно быть, кабанчик радовался жизни.
– А вы говорите, «они уехали» три дня назад. Кто «они» и куда? – спросил Дима.
– Да кто ж их упомнит, кто они такие, – покачала головкой старушка, напрягая память. – Они же тут ТУСУЮТСЯ! Приезжают, уезжают, музыка, танцы, девушки… и не очень… Главный у них молодой человек, курчавый такой, сильный. Голос у него больно громкий, стены прошибает. Сам боксер, что ли. Отец у него – уважаемый человек, писатель. Пишет вроде бы про каких-то заек. Про животных, в общем. Вот, уехали три дня назад, и тихо стало.
Мы недоуменно и недоверчиво переглянулись, не зная, как поступить, но в результате, поблагодарив мудрую и наблюдательную бабушку, вступили в темное пространство неизведанного… подъезда то есть.
Квартира номер шесть отличалась хорошей дверью старых традиций – обитая лакированными рейками. Глазок там, разумеется, присутствовал, поэтому я с букетом цветов встала прямо напротив него.