Развременение. Мои стихи-поэтемки (Григорьев) - страница 7
из гнёздышек почек глядят.
День прозрачный и ясный.
Христово Светло Воскресение!
Златоглавые маковки небо целуют
и гимнами звонниц гудят.
* * *
Я и сам – как листочек,
набухшую почку проклюнувший,
Ослеплённый зелёным двором,
муравой расстелившейся вдруг!
Ощутил лёгкость бега,
как будто бы снова стал юношей!
Есть призванье творить,
ведь не зря дал Творец пару рук!
20 апреля 2014 г.
Наперекор
Я делал всё всегда всему наперекор,
Был Богом сотворен, но я не мог быть «избранным».
Переносил людей «успешных», – их насмешливый укор,
От тех, кем я не мог быть в принципе быть признанным.
Я тайны времени в астральных высях открывал,
Не те, о чём талдычат нам учёные ничтожества.
И корни истин, как зубную боль, из сердца вырывал,
Покуда мысли все по капле не источатся.
* * *
Вот стенка с книгами. Вот стулья, стол, кровать,
Но в доме не было привычного трельяжа.
Всё было детям отдано, как им растолковать,
Что мама может обойтись без макияжа?
Как им поведать, что не для денег я рождён?
Что ум мой никогда не будет «продающим»?
Что счастье нам – жить так, как листьям под дождём,
Творя день будущий, прощаясь с предыдущим?
Вот наша дочка – воплощение добра.
Вот сын – характеров родительских наследник.
Я – не Адам, и ты – не из ребра,
Но плоть у нас одна до дней последних.
Я преклоняюсь перед мудростью небес
За созданную мне хранительницу – богиню.
Тебя, Мариночка, такую, как ты есть,
Я никогда не разлюблю и не покину.
1992 г.
На день рождения – 50-летие Мариночки
Мариночка! Как ты могла умереть?
Ты словно бы догадывалась,
Что в год второй Миллениума
Нас разлучат трагически —
В декабрьском финише нам бесы гибельность несут.
Ты сон увидела: мы – в безнаказанной,
Бесчеловечной паутине «истреблениума».
Ударом в мозг апоплексическим
В день двадцать первого настиг тебя инсульт.
Ты простонала: «Голова… кошмар.
Вези же к Александре!
В пятидесятую. Боль нескончаема.
Оставь мне сотовый наш телефон».
В реанимации – второй удар
Был киллерного выстрела парадоксальней.
Все девять суток пять врачей отчаянно
Поддерживали твой предсмертный сон.
И сердце ещё билось,
И дыхание – глубокое и собранное —
Определял компьютер,
Регулируя давление, температуру, пульс.
Пришёл священник.
Он молитвами тебя в иную жизнь соборовал.
А мы просили: «Исцеленье даруй!
Ведь Мариночка жива, жива, проснётся пусть!»
Душа твоя кричала громко
Сквозь открывшиеся двери в мир беззвучности.
Звенел из Космоса к тебе взывающий
Божественной мелодии хрусталь.
Ты умирала за любовь —
Как ангел твой, пречистая Марина-мученица,
Святая Дева-страстотерпица,