Собранный тревожный чемодан Александр еще в мае сорок первого перенес из квартиры в свой рабочий кабинет.
— Саша, вы готовитесь воевать — это понятно, а что делать будут наши бабы с детьми и внуками, когда посыплются бомбы? — спросила жена как-то вечером в середине июня.
— Шура, все семьи будут заранее эвакуированы командованием в Вильнюс. Штаб предусмотрел для этих целей выделение автотранспорта и подразделений охраны, — кратко ответил Александр.
— А дальше?
— А дальше — покажут события. Нельзя заранее ничего предугадать, тем более в это лихо закрученное время. Думаю, Родина заранее позаботится о семьях ее защитников, которые будут сдерживать новые оборонительные рубежи, если начнется рубка.
— А вот Соня, наша соседка, говорит, что Сталин на нашей территории войны не допустит. Обещает бить врага на его территории.
— По всей видимости, у Сони есть ухо в Кремле, — сначала улыбнулся, а потом нахмурился Александр. — А в него, в это ее огромное ухо, по каким-то тайным оперативным каналам влетела эта победоносная информация. Значит ли это, что надо верить всему тому, что рассказывает Сонечка? Наверное, нет. Это все из серии костров, в которых жалко тлеет сор мелких повседневных дел. Страшен вселенский пожар…
— Солидарна с тобой, — спокойно заметила супруга, понимая, что всей правды по данному щепетильному вопросу у мужа она не выудит…
— Ладно, Саша, гаси свет, темнота дешевле света, и приятней, и милей, — попросил уставший за день Александр.
— Домою посуду и погашу…
* * *
Разведка противника стала активнее работать среди лиц, ослепленных националистической злобой и опьяненных антисоветским угаром. То и дело появлялись в ближнем и дальнем окружении гарнизона эмиссары из-за границы, инструктирующие свою агентуру.
Из некоторых отрывочных данных нашей внешней и армейской разведки Александр Шурепов был осведомлен: Гитлер подтягивает к границам Советского Союза войска — танки, артиллерию, строит рокады и полевые аэродромы.
Однако Александра Федоровна, словно, упрекая власть, со всей своей женской пылкостью все чаще и чаще задавала мужу нелепо-прицельные для возможного точного ответа вопросы, хотя в них сосредоточивалась глубокая логика и знание всего-навсего газетного материала.
— Сашок, почему в нарушение обоюдной договоренности немцы практически идут на провокации, а мы тупо молчим. Гарнизон не укрепляем, запрещаем говорить о том, что может обернуться трагедией?
Суть ее мыслей он понимал — разве это не то, чего мы все втайне хотим, но сказать боимся. А она не боялась спросить, считая мужа вполне подготовленным человеком для ответа на ее острый вопрос. И он, и она чувствовали — страшное новое стремительно приближается, буквально прет на всех парах.