— Дай Бог ему таким вырасти — в мире, без войны, — ответил Алексей Шурепов и погладил свои пышные усы. Не думал он, что вслед за Первой мировой войной придет Вторая, а потом Великая Отечественная и в ней будет геройски воевать его сын.
* * *
Запомнилось Саше Шурепову страшное время голода в Поволжье 1921–1922 годов, разразившегося из-за сильнейшей засухи. Но была и другая причина, о которой восьмилетний мальчик не мог знать. Ее, эту другую причину, размотали из социального клубка политики того времени.
В условиях Гражданской войны Ленин боялся воевать на два фронта: внешний — с белогвардейщиной и Антантой и внутренний — с верующими массами. Но после окончания внутренней войны вождь решил нанести удар по церкви на фоне нестабильности огромного крестьянско-православного сегмента России, называя его противником. Он считал эту ситуацию потенциальным вторым фронтом, способным вспыхнуть из-за недовольства жизнью, связанного с разрухой, нищетой и в конце концов голодом.
Вот что писал вождь в инструкции от 19 марта 1922 года:
«Я думаю, что здесь наш противник делает громадную ошибку, пытаясь втянуть нас в решительную борьбу тогда, когда она для него особенно безнадежна и особенно невыгодна. Наоборот, для нас именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем в 99 из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий.
Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи, трупов, мы можем, и потому должны, провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления.
Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо, во всяком случае, будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету…
Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий…»
Надо, правда, признать, что Ленин не говорил о физическом истреблении священников, в отличие от Хрущева, который мечтал показать по телевизору последнего попа, он проводил политику запугивания церкви, на местах переросшую, чего греха таить, в массовое истребление священников.