– Добрый вечер, миссис Файерфилд, – поздоровался он.
Затем молодой человек повернулся к Леоноре, подошел к ней, взял за руку и тоже поцеловал. Его мягкие губы задержались на ее пальцах, отчего по коже побежали мурашки.
– Здравствуйте, Леонора. – Он опустил руку девушки, и глаза его скользнули по ее фигуре. – Очень приятно познакомиться.
Элеонора Файерфилд следила за ними с все возрастающим энтузиазмом, и губы ее кривились в непривычной улыбке.
Оуэн снова сжал плечо молодого человека и объявил:
– Алекс был управляющим наших рудников в Бомбее.
Служанка принесла белое вино на серебряном подносе. Элеонора сунула бокал Леоноре и незаметно подтолкнула, чтобы она выпила, а затем обратилась к гостю:
– И как вам Индия?
– Очень жарко, – улыбнулся Алекс, блеснув рядом белоснежных ровных зубов. – В зависимости от времени года там может быть влажно или сухо, однако неизменно жарко. – Он улыбнулся; губы у него были хорошо очерченные и чувственные. – Индия – страна столь же тяжелая для жизни, сколь и прекрасная. Второго такого места на земле нет. Спасибо британцам, я все же мог пользоваться там какими-то привычными удобствами. Хотя, конечно, из-за войны не хватает буквально всего.
– Надеюсь, вы не собираетесь возвращаться туда в ближайшее время? – немного жеманно спросила Элеонора.
– Это будет зависеть от вашего мужа.
Миссис Файерфилд, небрежно вертя бокал, слегка склонила голову к плечу:
– Сколько вам лет, мистер Хэррингтон?
– Двадцать семь.
Она провела кончиком пальца по краю бокала. На лице ее появилось некоторое изумление, а в глазах читался скептицизм.
Алекс скрестил руки на груди и выдержал ее взгляд, не моргнув:
– Судя по выражению вашего лица, миссис Файерфилд, вы либо впечатлены, либо озабочены. Мне трудно понять.
– И то и другое, собственно говоря, – улыбнулась она. – Меня впечатлили ваши амбиции. Однако я разочарована в собственном муже.
Оуэн протестующе приподнял брови:
– Чем же я провинился?
– Тем, что прячешь такого красивого и обаятельного молодого человека в дебрях Бомбея!
Алекс и вправду был удивительно красив. Он был почти на голову выше дяди Леоноры и даже на несколько дюймов выше ее тети. На нем был эскотский галстук с широкими, как у шарфа, концами, повязанный под воротником с отворотами; на гладкой коже угадывался легкий загар; зачесанные назад жесткие темные волосы были будто взъерошены порывом ветра, что добавляло его образу раскованности.
– Так он же там не камни ворочает, дорогая! – усмехнулся Оуэн, но затем с шутливым поклоном уступил: – Обязуюсь, что с этого момента ты будешь иметь доступ к информации о физических данных всех моих работников.