– Это вряд ли!
И в самом деле. Факты, как они открылись всем присутствующим уже через несколько минут после инцидента, были просты и очевидны. Четверо нападавших. Молодые мужчины без документов и других идентифицирующих предметов. Вооружены пистолетами и револьверами. Стреляли. Целились в Генриха и, возможно, но не обязательно, в Наталью. Все убиты Натальей и Генрихом в целях самообороны из зарегистрированного оружия, на ношение которого имеются разрешения, выданные Спецотделом МВД. Вроде бы – так показывают некоторые очевидцы – участвовал в инциденте еще один стрелок, защищавший, как кажется, Генриха, но про этого высокого молодого господина ничего более известно не было. Последнее, что выяснилось во время опроса свидетелей, это то, что нападавшие приехали к дому Ростовцевых на двух машинах, но автомобилей этих к моменту прибытия полиции и след простыл.
– Вы свободны, госпожа Цельге, – поклонился молодой жандармский офицер. – И вы тоже, господин Воинов. Если у нас возникнут вопросы, мы с вами обязательно свяжемся.
– Будем рады помочь следствию! – Генрих встал, вздохнул коротко, переживая волну боли, прокатившейся через грудь, подал руку Наталье. – Пойдемте, Наталья Викторовна. Ночь на дворе, а мы с раннего утра на ногах.
Наталья руку приняла и молча последовала за ним. Короткое и яростное боестолкновение истерики у нее не вызвало, но ввергло в некое подобие философского настроения. Мрачного русского фатализма, если говорить правду. Но и то верно, что, памятуя о событиях на Тюремном мосту, Генрих от нее такой прыти не ожидал. Впрочем, факты упрямая вещь: Наталья действовала на равных с Конрадом, если не лучше.
«Пожалуй, что и лучше! А ведь Конрад…»
Конрад – действующий оперативник контрразведки. Вот и думай теперь, кто же она такая, Наталья Викторовна Цельге, и отчего не добила его позавчера вечером на мосту. Одно ясно, сегодня она его, похоже, уберегла от пули во второй раз. Он ее, правда, тоже.
Между тем, вот он – двор, машина, выезд на улицу.
– Езжайте по Петроградской на Большую Зелейнину, затем налево на Барочную и сразу направо на Петрозаводскую, налево на Лодейнопольскую и снова направо на Пудожскую. Запомнили?
– Не ошибусь!
– Тогда вперед!
И они поехали. Маршрут Генрих проложил по памяти, предполагая, что Людвиг его маневр поймет и подключится так быстро, как только сможет. Игра в «левый поворот, правый поворот» известна с тех пор, как автомобилей стало больше двух. Так он думал и не ошибся. На Пудожской было пустынно – три часа ночи все-таки, и машину, мигнувшую габаритными огнями справа у тротуара, Генрих заметил сразу.