– Впрочем, извини! – повернулся он к ней. – Доброе утро! Выспалась? Позавтракала?
– Что это? – кивнула она на коробки и папки.
– Куча дерьма, – самым серьезным тоном ответил Генрих. – Читаю, и скулы сводит от омерзения, и все время хочется вымыть руки.
– А если не читать?
– Нельзя! – покачал он головой. – Должен прочесть. Обязан знать. Особенно теперь, в нынешних наших обстоятельствах.
– Наших?
– Все еще собираешься удрать?
– Не знаю…
– Значит, все-таки «наших».
– Возможно… Это твое дело?
– Мое, – достал папиросу, закурил. – Ты не представляешь, Тата, сколько лет я хотел его увидеть! Перелистать эти страницы, прочесть то, что там написано! И вот, представь, получаю в подарок. Жест доброй воли, так сказать, или рука, протянутая навстречу. Как думаешь, пожать мне ее или пусть к дьяволу проваливает?
– Ты принял подарок.
– Да, пожалуй, – кивнул он, выпуская дым. – Погорячился. Это со мной случается иногда, но не есть гуд. Ладно, давай так. Что и как теперь произойдет, я не знаю. По моим предположениям, ничего плохого случиться не должно. Однако, возможно, придется снова сниматься с места. Так что, ты иди, отдыхай пока, а я должен все это дерьмо разгрести… Лады?
– Лады! – почти с облегчением ответила Натали и пошла завтракать. На самом деле, день начинался совсем неплохо. Возможно, даже хорошо.
* * *
«Да, не стоило мне, наверное, это читать», – Генрих устал, ломило виски, и в глаза словно песка насыпали. Сидел за столом уже восьмой час кряду, листал пожелтевшие от времени страницы, читал выцветшие строки. Машинопись под третью копирку, записи карандашом и чернилами. Кое-кто писал разборчиво, даже каллиграфически. Другие – отвратительно. Глаза сломаешь разбирать эти каракули. Но взялся за гуж…
«Стоило, не стоило! Какая теперь разница! Прочел уже!»
Он встал из-за стола, потянулся, пошевелил затекшими плечами.
«Но каковы мерзавцы?! Господи, прости, и эти люди…»
Взглянул на стакан, перевел взгляд на бутылку.
«Пол-литра, и ни в одном глазу!»
Но тут как раз все просто. Гнев и ненависть пережигают алкоголь со страшной силой. Чтобы напиться в таком состоянии, надо выпить куда больше, чем пол-литра коньяка. А он ведь худо-бедно перекусывал в течение дня, пил сколько-то раз кофе, и чай, кажется, пил тоже. Всех этих подробностей он не помнил, но кроме кофейных чашек на столе скопилось и несколько пустых стаканов в подстаканниках.
«И что теперь со всем этим делать?»
Ответов оказалось больше двух, а значит, вопрос не имел ответа. В жизни ведь всяко бывает. Бывает и так.
«Ладно, ладно… Делай, что должно… И все прочее в том же духе!» – Генрих прошел к окну, взял с подоконника портфель черной кожи и перенес его на стол. Портфель был тяжелый и не мудрено – под матовой потертой кожей скрывалась сталь переносного сейфа. Цифровой замок, несгораемый продолговатый ящик, чем-то похожий на банковскую ячейку. Генрих, не торопясь, переложил в портфель те документы, которые полагал необходимым сохранить, – офицерские патенты, диплом Академии, наградные листы, несколько писем личного характера, – добавил ордена, погоны и нагрудные знаки и закрыл крышку. Щелкнул замок.