– И я не сомневаюсь, – сказал Дарси, – что перемена имени и места обитания удалась бы совершенно, не будь этой случайности, которую не знаю, как назвать: счастливой или несчастливой, и которая привела меня в Брокенборн и поставила в сношения с мистером Редгонтлетом. Я теперь вижу, почему мне так настойчиво советовали не ездить в Англию, ибо…
– В Англии только, если я не ошибаюсь, дядя может иметь власть над тобой. Но, пожалуйста, Дарси, не смотри как на несчастье на свою поездку в Брокенборн. Я надеюсь, что она будет иметь счастливые последствия. Разве же не этому мы обязаны счастьем быть вместе?
И Лилия протянула руку брату, который нежно пожал ее.
– Мне стыдно, Лилия, – заговорил Дарси, – что я так долго заставлял тебя говорить о моих делах, а ничего не спросил о тебе.
– Моя история не очень интересна, и положение не весьма обеспечено и не совсем приятно; но теперь, милый брат, я утешена тем, что нахожу поддержку в твоей привязанности!
– Расскажи же мне, пожалуйста, о нашем настоящем положении и рассчитывай на меня и на мою защиту в любом случае. Какой интерес дяде держать меня пленником, если не для того, чтобы противиться воле нашей матери? Однако ее давно уже нет на свете, и я не понимаю, зачем ему надо подвергать себя такому риску, стесняя молодого человека, который через несколько месяцев будет иметь право распоряжаться собой по своему произволу?
– Милый Артур – это имя принадлежит тебе, так же как и Дарси. Одно из главных стремлений нашего дяди – это употреблять все усилия для оказания помощи изгнанному дому Стюартов. Одним словом, это опаснейший политический энтузиаст.
– Каким же образом, милая Лилия, будучи воспитана под его руководством, ты научилась смотреть на вещи с другой точки зрения?
– По странному случаю, в монастыре, куда он поместил меня. Хотя настоятельница была строгая католичка, но воспитание мое вверила одной монахине, превосходной женщине, усвоившей принципы якобитов. Вот и разгадка. Из монастыря я вышла в глубине души протестанткой.
– Но как же свои мнения ты согласуешь с предубеждениями дяди?
– Они плохо согласовывались бы, если бы я обнаружила их, но я сдерживаюсь.
– И благоразумно делаешь.
– Я имела такие доказательства решимости дяди, что сочла за лучшее не противоречить ему. По возвращении из Франции я жила при нем и была свидетельницей его безумных рискованных попыток для дела Стюартов.
– Я полагаю, что в настоящее время положение его нелегко, – сказал Дарси.
– Так тяжело, что, кажется мне, огорченный отказом многих друзей пристать к его делу, и холодностью других, он несколько раз готов был отказаться от предприятия. Иногда он просто приходил в отчаяние.