– Да что ты ко мне прицепился? – возмутился Борис. – Не знаю, не помню. – Он поставил чашку на стол, взял у меня телефон, запищал кнопками, долго задумчиво на что-то смотрел, почесал ногу большим пальцем другой. Я ждал – опять вспыхнула нелепая надежда. – Ага! – после почти пятиминутных размышлений, сказал Борис. – Что-то такое начинаю припоминать. Я купил телефон, вышел из магазина, решил проверить, как работает камера, навел на первый встречный объект и сфотографировал. Это было в тот день, – он постучал пальцем по экрану, я придвинулся к нему, увидел дату создания фотографии и обругал себя идиотом. Ну конечно! Почему же мне в голову не пришло прежде всего посмотреть на дату. Фотография была сделана десятого мая двенадцать лет назад. За два месяца до гибели Стаса.
Совершенно раздавленный, не сказав Борису больше ни слова, я вернулся в комнату. Без сил рухнул в компьютерное кресло, без спросу включил компьютер. Борис с кофейной чашкой в руке, стоя в дверях кухни, наблюдал за мной с хмурым интересом. Когда загрузился компьютер, я, так же без разрешения, перекинул с телефона фотографию брата и опять принялся ее изучать. Что нового я хотел увидеть, не знаю. Почему-то тот факт, что снимок был сделан за два месяца до смерти брата, окончательно меня убил.
Подошел Борис, наклонившись вперед, стал вместе со мной рассматривать фотографию Стаса.
– Я что-то не понял, из-за чего весь этот сыр-бор? – Борис шумно отхлебнул кофе. – Ну сфоткал я случайно твоего брата, и что?
– А то, что он умер, – обессиленно проговорил я.
– Сочувствую. – Борис с таким искренним чувством это произнес, что мне стало стыдно за свои подозрения относительно его злоумышленности. А еще я подумал, что он, вероятно, тоже потерял близкого человека. – Странное стечение обстоятельств. Я сфотографировал твоего брата, когда мы с тобой еще не были знакомы. А когда он… умер?
– Вскоре после этого.
– Нет, ну надо же!
– Меня тоже удивляет такое совпадение, – опять невольно переходя на сухой, враждебный тон, сказал я. – Но дело даже не в этом. Когда мой брат погиб, ему было восемнадцать лет.
– Восемна… – начал Борис и, оборвав сам себя, недоверчиво посмотрел на меня, словно хотел убедиться, не шучу ли, потом на фотографию, потом опять на меня. – Но ведь здесь ему под тридцатник.
– Вот именно.
Некоторое время Борис стоял с ошарашенным видом, замерев с пустой чашкой в руке, затем, шумно выдохнув воздух, осторожно поставил чашку на стол, размеренно и как-то аккуратно, будто боялся растрясти какие-то важные мысли, заходил по комнате. В прихожей зазвонил телефон, но он так глубоко задумался, что, кажется, не услышал.