– Сам увидишь! – не собираясь сдерживаться, выкрикнула Полина.
Больше они не сказали друг другу ни слова. До шести в молчании досидели в офисе, потом поехали домой, а потом Виктор ушел. На свидание. Даже напоследок ничего не сказав.
Ярость ушла. Полина почувствовала такое отчаяние, какое не испытывала никогда. Хотя нет, испытывала. Когда узнала, что ослепла и что это навсегда. Вот и теперь навсегда. Ничего не исправишь, ничего не изменишь. Он ушел к Алевтине, а потом… потом что-то случится, и он, вероятней всего, погибнет. Как… как однажды уже чуть не погиб. Там, на дороге, конечно, был Виктор, только моложе, а никакой не Стас. Потому что… никакого Стаса никогда не было.
Полина сидела на диване в большой комнате, когда уходил Виктор. Но тут почувствовала, что просто не может оставаться на месте. Встала, прошлась – скрипнула половица паркета под ее ногой. Старый, старый паркет, и никому из них в голову никогда не приходило заменить его чем-нибудь более современным – ламинатом или ковровым покрытием. А теперь уже и смысла не имеет. Ни в чем никогда у них больше не будет смысла. Виктор ее обманул, во всем, даже в существовании брата.
Она ведь только от него и знала, что был младший брат. Ни его мать, ни отец, ни Людочка никогда о Стасе ничего не рассказывали. Да и Виктор до недавнего времени о нем лишь вскользь упоминал. Считалось, что в их семье не принято говорить о Стасе. То есть опять же Виктор сказал, что это не принято. И она поверила. А почему было не верить? Полина думала, что Виктор ее не обманывает. А теперь что думать – неизвестно. Может, он вообще патологический лжец. Или сумасшедший. Или то и другое. Потому что только сумасшедший лжец мог придумать, что у него был младший брат, что он погиб… А фотография… Фотографию он тоже выдумал. В данном случае ее так легко обмануть. И какая изощренная фантазия! Брат погиб в восемнадцатилетнем возрасте, а на фотографии ему тридцать.
Балконная дверь была открыта, они с утра, когда уходили на работу, забыли ее закрыть. Полина почувствовала на своем лице теплые лучи летнего вечернего солнца. Это почему-то расстроило ее еще больше. Она вышла на балкон, облокотилась о перила. Внизу, во дворе, смеялись и громко разговаривали люди. Все у них было хорошо, не то что у нее.
Но зачем Виктор все это придумал? Какой в этом смысл? Никакого смысла. Просто у него обострение болезни. Он, как Борис, проходил курс лечения в реабилитационном центре и тоже сошел с ума. Методика Сотникова и на его психику повлияла. И, кстати, в болезненных фантазиях Виктора и Бориса есть нечто общее. Борису кажется, что он путешествует в будущее, а Виктор увидел фотографию, на которой его воображаемый брат тоже оказался в будущем. У сумасшедших часто бывают схожие фантазии. Классический пример мании величия – вообразить себя Наполеоном. Хотя нет, Наполеон тут ни при чем. Здесь что-то другое. У обоих болезнь произошла от одной причины: методика Сотникова. Может, в ней что-то такое заключено? Нет, к будущему она не имеет никакого отношения. Поглощение удовольствия страхом – при чем здесь путешествие в будущее?