Второй что-то осуждающе пробормотал, опустился на колени, обтер лицо пучком травы, заботливо посадил на своего коня, а сам сел сзади.
С тех пор ее везли так постоянно, а недовольство между вождями заметно, неумолимо возрастало. Тот, который сбросил пленницу с седла, относился к ней с явным презрением. В черных глазах, сверкавших сквозь синие и красные полосы, читалась ненависть. Слабость и страх не помешали Селине осознать, что спутник защищал ее от товарища и от чего-то значительно более страшного, чем побои и боль. После того как ее вырвало, второй воин не прикасался к ней и даже не приближался.
Спустя некоторое время группа разделилась на два отряда, и каждый поехал в своем направлении. Оставалось лишь молиться, чтобы те, кто увез Сару, не обращались с ней грубо.
Ее похититель – добрый дикарь, как она мысленно его назвала, – не только не обижал, но и заботился.
По ночам они продолжали путь, сидя вдвоем на одной лошади, а днем прятались и спали. Часто Селина засыпала по дороге и не чувствовала, как дикарь снимал ее на землю и укладывал на мягкую постель из шкур, а узнавала об этом, лишь проснувшись.
Перед закрытыми глазами снова мелькнула тень, прервав размышления. Селина уже знала, что означает короткое легкое движение: спутник уселся напротив, скрестил ноги, положил ладони на колени и устремил в лицо неподвижный взгляд. Казалось, взгляд этот проникал даже сквозь опущенные веки.
Пришлось сдаться и открыть глаза.
С губ сорвался изумленный вздох: кричащая раскраска исчезла. Индеец сидел в своей обычной гордой позе, но лицо казалось мягким, если не нежным.
Селина посмотрела в знакомые глаза цвета оникса. Сейчас они казались теплыми и вовсе не такими непроницаемыми, как прежде: отсутствие краски придало им новое, живое выражение. Мужчина оказался красивым: гладкая, бронзовая от загара кожа туго обтягивала высокие скулы и решительный, твердый подбородок. Полные, четко очерченные губы внезапно раздвинулись в улыбке, обнажив ровный ряд белых крепких зубов.
Она разрыдалась.
Улыбка мгновенно исчезла, а голова склонилась в молчаливом вопросе. Селина горестно закрыла лицо руками и принялась раскачиваться, не в силах сдержать слезы.
– Неужели не понимаешь? Было намного легче, пока ты оставался дикарем! – Рыдания становились все отчаяннее, а движения быстрее. Душевные страдания стали нестерпимыми – такими же мучительными, как физическая боль. – Будь ты проклят! Теперь ты кто-то… личность. Человек, который намеренно меня похитил и избил. Как ты смог? Как посмел… превратиться в… самого себя?