Люди по-хозяйски ходили вокруг. Быстров подошел к широким дверям амбара и потрогал рукой большой висячий замок:
– Вот он, символ кулачества, стережет хозяйское добро. Ошиблись, гражданин Жамов, советская власть решила по-другому. Сейчас нет – мое, сейчас – все наше. Всему народу принадлежит!
Уполномоченный стоял, картинно держась за висячий замок, и говорил убежденно, без тени сомнения:
– Вам известно решение общего собрания? Открывай замок, гражданин Жамов!
Приглушенно, точно из-под воды, Лаврентий воспринимал происходящее. Привалившись спиной к заплоту, он боялся пошевелиться, показать собственную слабость.
– Настя! – позвал он негромко дочь.
Настя сразу же появилась на крыльце, точно все это время ждала отцовского зова.
– Открой им амбар, – слабым голосом попросил Лаврентий.
Настя нырнула в сени и, взяв ключи, быстро сбежала с крыльца.
– Посторонись, сродственничек! – оттолкнула плечом Ивана, с хрустом повернула ключ и распахнула створку ворот.
– Ишь ты, кажный норов свой показывает! – недовольно пробурчал Спиридон.
Девушка молча полоснула глазами по Спиридону, вильнула подолом юбки и убежала в дом.
Трофим проводил взглядом девушку и с сожалением подумал: «Огонь девка! Добрая была бы Ивану жена, а нам с бабкой – невестка».
Быстров вошел в открытые двери амбара, за ним потянулись Марченко и Хвостов. Трофим тоже было тронулся с места, но, подумав, остановился.
Жамов болезненно усмехнулся:
– Че встал? Иди описывай мои богатства.
Кужелев, смоливший самокрутку из крепчайшего самосада, выплюнул ее и старательно растер сапогом о землю.
– Без меня обойдутся. Вон их сколько.
Между тем уполномоченный подошел к сусеку и, склонившись над ним, запустил руку в тяжелое налитое зерно.
– Вот и семена, председатель, а ты жаловался!
– Доброе зерно! Хе-хе, – подобострастно задребезжал Хвостов.
Он оглядел просторный сухой амбар. Хороший будет колхозный склад! Спиридон перебирал в ладони отборное зерно и, бросив его назад в сусек, предложил: – Я думаю, перевешивать не будем.
Во время посевной сразу и оприходуем!
Комиссия явно чувствовала себя не в своей тарелке. Она торопилась, и предложение Хвостова было принято.
– И половину растащим! – язвительно заметил Кужелев, прислушиваясь к разговору в амбаре, и, словно ища поддержки у Жамова, посмотрел на него. Лаврентий молчал.
– Пойдем теперь в избу, – проговорил показавшийся в открытых дверях амбара Спиридон, за ним вышли остальные. Хвостов по-хозяйски закрыл ворота на замок и положил ключ в карман. Топая сапогами, комиссия прошла мимо Лаврентия и направилась в дом. Впереди мелкими шажками семенил Хвостов, поминутно оглядываясь на Быстрова.