– Выводок, – согласилась мать, привычно замечая место. (Сейчас зверьки были в полной безопасности.) Обогнув крутую излучину, обласок выплыл на длинный, широкий плес, с одной стороны которого близко к берегу подступала угрюмая пихтовая тайга с редким могучим кедрачом; с другой стороны – на обрывистом крутояре стоял звонкий, отливающий золотом сосновый бор, под ногами которого стелился темно-зеленый ковер сплошного брусничника. У Анисьи потеплели глаза. Она любила это место. Хорошее место – богатое…
Ни звука, ни малейшего дуновения ветерка, слышалось только сонное журчание воды за кормой обласка. Вдруг в темном пихтаче послышался громкий треск. Ломая сучья, на топкий берег выскочила лосиха. Следом за ней, на тонких высоких ножках, выбежал маленький лосенок. Зверь не раздумывая кинулся в реку, вспоров грудью тяжелую воду. Лосенок смешно и неуверенно топтался на илистом берегу, жалобно поглядывая на мать. Лосиха, не обращая на него внимания, с наслаждением погрузилась в воду. На поверхности торчали только горбатый нос да напряженно вздрагивающие уши. Гнус, этот безжалостный бич васюганской тайги, с остервенением накинулся на беззащитного тогушенка. Он взбрыкивал ногами, мотал головой, наконец, жалобно всхрапнув, тоже полез в воду вслед за матерью. Измученные гнусом звери совсем не замечали присутствия людей.
Женщины, замерев, смотрели на лосиную семью. Слабое течение тихо несло обласок. Анисья, не вытаскивая весла из воды, неслышно подруливала обласком, держа его носом по течению.
Агафья, положив весло поперек бортов обласка, инстинктивно потянулась за ружьем. Едва слышно стукнуло дерево о дерево. Чуткий зверь насторожился. Повернув тяжелую голову, лосиха испуганно косила влажным взглядом на приближающийся обласок. Обеспокоенно взмыкнув, она стремительно поплыла на противоположный берег. Легкая волна побежала по водной поверхности. Обласок легонько качнулся. Следом за матерью поплыл лосенок. Агафья положила ружье на место. Анисья недовольно пробурчала:
– Пошто ружье берешь! Зачем зря зверя пугашь!
Агафья смущенно улыбнулась, передернула плечами и ничего не ответила матери. Между тем лосиха с лосенком переплыли речку. И в два, три прыжка выметнулись на высокий крутояр, распугав по пути глухариный выводок. Суматошно квохча, копалуха шумно взлетела на невысокую сосенку. Следом за ней уверенно взлетели, полуголые, почти неоперенные глухарята и расселись на нижних сучьях дерева. Эта картина привычной таежной жизни немного успокоила старую тунгуску. Она довольно хмыкнула, посасывая потухшую трубку. Вытащив ее изо рта, она сплюнула за борт обласка желтую табачную слюну и задумчиво проговорила: