Как всегда, подтянутый, застегнутый на все пуговицы, Стуков спустился в трюм на половину лестницы и громко, стараясь перекрыть беспорядочный гам, крикнул:
– Татарские, Кыштовские!.. Готовьтесь к высадке! – Он постоял немного и с угрозой закончил: – Да чтоб быстро мне!..
Баржа загудела с новой силой, все пришло в движение. Кругом слышались радостные голоса ребятишек, женские всхлипы, рокочущие голоса мужчин.
– Кажись, приехали, – как-то растерянно проговорил Лаврентий Жамов. – Давай собираться, мать!
– Осподи, осподи! – запричитала Анна, беспомощно оглядываясь вокруг себя, затем подхватилась и кинулась к своим узлам.
– Настя, Настя! – суетилась Анна. – Чайник, где чайник?
– У Зеверовых! – отозвалась дочь.
– Осподи! – причитала Анна. – Не забыть бы че!
– Не забудем, тетка Анна! – успокоил тещу Иван Кужелев.
Анна выпрямилась и на короткое время припала к плечу зятя.
– Ой, сынок! Боюсь я, оставим че, где потом возьмешь… Гиблые места.
Слегка качнуло, баржа ткнулась носом в глинистый берег.
На палубе затопали сапоги; трюм гудел, словно потревоженный улей. Гулкий звук над головой подстегнул людей, и они заметались с новой силой. Загрохотали сходни, обитатели трюма опять невольно замерли. Послышался резкий голос коменданта:
– Не толпись, выходи по одному! Соблюдай порядок!
Произошло то, что и должно было произойти. Незнакомые люди, которых свела на барже общая беда, стали роднее родных. И разлука сейчас воспринималась более обостренно, так как каждый был уверен, что видятся они в последний раз. Хоть и надоела до чертиков плавучая тюрьма, но те, кому пришла очередь высаживаться на берег, до боли завидовали остающимся на барже. Зловонный трюм давал видимость хоть какого-то, более-менее определенного пристанища. Они привыкли уже к своей плавучей тюрьме. (Ко всему можно приучить русский народ.) А сейчас… Ох, как трудно ступить ногой в неизвестное…
– Выходи, выходи, не задерживай! – неумолимо подгонял голос коменданта Стукова.
– Уй, шайтаны! Стрилять буду! – вторила голосу коменданта вахитовская фистула. Он угрожающе выставил винтовку.
– Ну ты, стрелок поганый! – Высокорослый пожилой мужик бесцеремонно отодвинул штык в сторону, его роскошная русая борода густо побитая сединой, закрывала почти всю грудь. Вахитов отступил назад. А мужик с большим узлом на спине с трудом протиснулся на палубу. Ослепленный ярким солнцем, он беспомощно заморгал, вытирая выступившие на глазах слезы заскорузлой ладонью.
– Фамилия? – Стуков открыл амбарную книгу и нашел нужную страницу.
– Ивашов! – пробасил мужик.