– Я – Сухов Митрий Иваныч. Ваш комендант и самого поселка тоже пока! А это… – Он показал на стоящего рядом человека с винтовкой на плече. И вдруг совсем неожиданно сказал: – Я для вас теперь все. Поняли? – И он снова ткнул пальцем в стоящего рядом человека. – А энтот – тоже все, но только помене! – и неожиданно загоготал: – Га, га, га…
Лаврентий с любопытством разглядывал свое начальство, его передернуло от всего вида Сухова.
«Какой ты – все! Гусак ты, боле никто!»
Из толпы вдруг раздался удивленный женский голос:
– Бабы, гля-я! Комендант, кажись, дурной!
– Че, че? – переспросил не разобравший реплику комендант. Рядом стоявший Поливанов заулыбался. Сухов покосился на помощника и зло процедил сквозь зубы:
– Ну ты… Скалишься!
Поливанов согнал улыбку со своего лица. Сухов достал из кармана галифе свернутую вдвое тоненькую брошюрку и поднял ее над головой, продолжая сверлить толпу своими серыми колючими глазами.
– Видели? – он помахал тоненькой в четыре листика брошюркой. – Это инструкция, в ней все записано!
– А че записано? – послышался из толпы нетерпеливый голос.
– Все! – кратко отрезал комендант. – Если кто думает, что они приехали сюда отдыхать, то они очень даже ошиблись! – И Сухов снова неожиданно загоготал, широко открывая рот: – Га, га, га! – и так же неожиданно замолчал.
Толпа настороженно застыла.
– Никто из лагеря без моего разрешения даже шага ступить не может! – рубил словами комендант. – За первую отлучку, если поймаю, буду снижать норму хлеба; за вторую – составлю протокол и отправлю в участковую комендатуру. Если вы, кулацкое отродье, думаете, что попали на край света, то ошибаетесь. Есть места и подале!.. Талинин найдет такому умнику место! – И он снова грубо и резко загоготал.
Этот неожиданный и совсем не к месту смех удручающе подействовал на людей. Стоявшая рядом с Лаврентием старушка с выбившимися из-под платка седыми волосами мелко, мелко закрестилась:
– Осподи, сатана какая-то, а не человек!
«Точно бабка сказала!» – подумал Лаврентий, неприязненно разглядывая коменданта.
А Сухов все говорил резко, грубо:
– Жрать дармовой хлеб не будете, его зарабатывать надо! Кто норму выработает, тот получит шестьсот граммов муки.
– А детям, старикам? – Акулина Щетинина выжидательно уставилась на коменданта, качая на руках грудного ребенка.
– Иждивенцам – триста граммов.
Загудел басом Федот Ивашов:
– Значит, у людей все продукты подчистую – и по триста грамм?
На губах у Сухова мелькнула издевательская ухмылка.
– Кто совецкой властью недоволен, тому можно и норму убавить, чтоб, значить, горло не драли!