С трудом оправившись от удивления, ведь ничего более необычного Назар никогда не видел, работая локтями, выбрался из-под приютившего их с Бесом грузовика, бросился вдогонку. Конвой из-за размеров не мог развернуться на месте, потому, заложив широкую петлю, устремился куда-то в глубь переплетения цехов и строений, перемалывая сталью гусениц подвернувшиеся камни.
Назар побежал наперерез, петляя среди куч мусора, с хрустом пробираясь через бустыли, почти не разбирая дороги. Вовремя заприметив крышку колодца, едва успел ее перескочить, как тут же вынырнула проворная лапа-щупальце, успевшая лишь наподдать в спину, от чего Назар полетел кубарем, пропахав в жидкой грязи на пузе метров пять. Выплюнув набившуюся в рот жижу, с трудом поднялся, тяжело хватая ртом успевший согреться воздух. Булькающий кашель тут же скрутил нутро, выдирая легкие из грудной клетки. Сплюнув в лужу тягуче-зеленое, Назар побрел дальше. А конвой Айдахара тем временем, набрав скорость, уходил с территории завода по своим старым следам.
Назара вновь согнуло в приступе кашля. Упершись измазанными руками в колени, он с трудом приходил в себя; воздух, ставший шершавым, не желал проталкиваться в горло. На глазах от кашля выступили слезы, сил для бега просто не осталось. Назар тоскливо посмотрел вслед удаляющемуся – последнему – вагону. Перед глазами появилось лицо Майки, с веснушками, вокруг чуть вздернутого носа и припухлыми губами. Серые глаза, прикрывала, как всегда, непослушная пшеничного цвета прядь… Она всегда была красивой, в убежище на нее заглядывались многие.
– Я должен! – хрипло прорычал Назар, резко выпрямившись и вдохнув до хруста в ребрах. – Должен спасти… – Теперь слезы, затуманившие глаза, проступили вовсе не из-за кашля. Он не смог догнать.
– Должен… – уже тише повторил он и принялся стягивать пропахшую потом и пропитавшуюся липкой грязью войлочную куртку. Ружье, все время тяжелой плетью долбившее по спине и тощим ребрам, полетело в ту же лужу вслед за курткой. Бес, как показалось Назару, с укоризной смотрел, как он избавляется от всего лишнего кроме ножей. Ну и пусть, с ружьем не догнать. Последний вагон тем временем виднелся метрах в трехстах и продолжал удаляться.
Назар бежал как никогда прежде. Весь окружающий пейзаж бетонного леса слился в единую серую кляксу. Перед глазами было только одно: покатая стенка последнего вагона, подпрыгивающая на ухабах, стреляющая горстями земли из-под рубчатых колес. Небольшая черная лесенка, лепившаяся к стенке, была в каких-то паре метров. Еще немного, совсем чутка, но сил уже не было. Горло драло изнутри кривыми иглами, в груди с каждым шагом, с каждым ударом кожаного сапога о твердую землю, местами еще подернутую льдом и парящую на солнце, силы утекали. А следом и надежда.