— На сотовый перезвоню, — говорю, а сам с листочка цифры читаю. — Не поменял? Последние цифры два-два, шесть-шесть? Уезжать не собирается?
— Сто лет не менял, — смеется. — А в городе еще дня три будет. В экспедицию собирается.
Чувствую по голосу, напряжена была чуток, а сейчас отлегло у нее. «Тоже нерпа добрая», — думаю и прощаюсь так вежливо. Воздух выдохнул помалу. Разволновался я что-то. Баба-то евонная нерпа-нерпой, а прокололась. «Дня три, и в экспедицию, — соображаю. — Значит, на четвертый. Можно сильно не спешить — вовремя идем». Волнение не пропало, а лишь усилилось.
Забавные у нас связи с этим Птахиным. Ощущение появилось, что знает он про нас и к встрече готовится. Но успокаиваю себя. Мол, откуда знает? Кто цинканет? Не битва же экстрасенсов…
Леваша в гостинице с книжкой валяется. Я радуюсь — растет паренек, теперь можно быть за него еще спокойней. До последней неудачи он бы уж город обследовал, а тут лежит, почитывает.
Загасились рано. Старт наметили на шесть утра. Таксист у гостиницы рассказал, что от Тулуна до Иркутска голимый асфальт. Так и есть, шуршим резиной в темноте — зорьки ждем. Осенью светает поздно, вот-вот на зимнее время перейдем.
Я в одной книжке читал, что никакой экономии зимнее-летнее не дает, а делается это для осознания всеми гражданами государственной руки. Мол, есть над нами таки царь-батюшка, который дважды в год самим Временем управляет.
Глубоко запало мне это утверждение. Думал-думал — так и есть. Вот нас возьми — вне государства живем и поперек его законов из года в год, но даже воры в законе стрелки на часах переводят. Не будешь же, как баран, в другом измерении существовать? Так что кричи не кричи, а государство так или иначе свое возьмет…
Когда к городу Зима подлетели, я свой телефон новой сим-картой зарядил. Связь по всей трассе кроет. Время экономлю, звоню по контактам воровским.
Ждут нас иркутские пацаны. На улице Мухиной какой-то. Бывший магазин «Оазис».
— Любого спроси — покажут, — сказали.
Молодой голос. Чую я, неплохой паренек, лишних вопросов не задает.
Люблю стремящуюся молодежь. Идея — она на то и идея, чтобы мозги набекрень сворачивать. Хотя, когда про Великую Отечественную читал, понял, что с возрастом любая идея перегорает. Даже в те времена, когда «За Родину, за Сталина», молодежь первой гибла. Вся статистика об этом говорит. Рисковали пареньки собой, жертвовали, а старшие не то чтобы отсиживались, а скорее, на рожон не лезли.
Базарю с пацаненком и чувствую, что заинтригован он. Понимаю — не кто-то со стороны ему звонил. Чую, Сам разговаривал и задачи ставил.