- Отдай! - рассердился Кольша. - Дай немедля!
Он хотел было вырвать посудину, но гитарист, ухмыляясь, поднял баночку высоко над головой.
- Пашка, отдай!
- У-тю, тю, тю... - высоко вертел баночкой гитарист.
Пытаясь дотянуться, Кольша запнулся, запутался деревягой в сухой прутяной траве и, теряя равновесие, подался вперед, обеими руками толкнул гитару, висевшую на груди Синяка. Раздался нечаянный басовый звон.
- А-а, ты струны рвать?! - понизив голос до шипения, выдохнул Синяк. А ну, Пепа, сделай ему!
Пеньковатый малый вяло махнул возле Кольшиного уха белой кроссовкой, но промазал и, не устояв, плюхнулся на землю. Остальные пацаны захохотали.
- Слабак! - подтвердил гитарист и повернулся к чернявому. - А ну, ты давай...
Чернявый, оглядывая Кольшу, примеряясь к нему, зашел сзади и оттуда ударил Кольшу в висок.
- Ребята! - попросил Кольша, зажимая ладонью зазвеневшее ухо. - Крышку хоть откройте... Пропадет ведь...
- Обойдешься! - усмехнулся Синяк и зашвырнул майонезку в глубину лесопосадки.
- Зачем же... - Кольша невольно потянулся за ней руками, но тут же из-под рыжего брюха гитары встречно выметнулся осыпанный песком и листьями резиновый бот и тяжко, тупо, будто кувалдой, саданул ему в грудь, в белую пасхальную рубаху...
- Уметь надо, козлы! - торжествующе крякнул Синяк, оглядывая примолкших пацанов.
Кольша немощно опрокинулся навзничь, раскинув руки крестом. На него посыпались ободренные пинки остальной, еще не умелой стаи...
"Какое чистое небо!.." - теряя сознание, успел удивиться Кольша.
* * *
На другое утро, туманное, жесткое от ночной прохлады, Катерина нашла его в лесопосадке застрявшим в цепких кустах акаций. Наверное, он потерял направление и полз вовсе не к дому, а куда-то не туда...
Руки его были в вязкой лесной грязи. Но на изодранном, кровоточащем виске еще билась подкожная жилка...