Не прост он, Клавдий Федорович, умудрен жизненным опытом. У рыбинспектора жизнь не простая, особенно в таких местах, где на сотню километров люди знают друг друга. Тут ты сам вырос, тут множество родни. Поблажки давать инспектор никому не может, мягкий, слабовольный человек на такой работе долго не удержится, его мягкость обернется во зло для него же в первую очередь. Надо быть требовательным, но не быть жестоким, придирчивым, иначе среди своих односельчан ты окажешься отщепенцем. Надо поставить себя так, чтобы люди считали тебя представителем закона, и поступать только справедливо.
Рыбинспектор обычно в одиночку не ездит. У Клавдия Федоровича мотористом Осип Тимохов, низенький, плотный, лохматый, с добродушным лицом лешего. Он и есть лесной человек: летом — моторист, зимой — промысловик. Тимохов сам про себя ничего не рассказывает, рассказывают о нем другие, а он знай улыбается. Про тот случай и в газете писали: пришел Тимохов на свои угодья к избушке — дверь растворена. Собака перед дверью зарычала и залаяла. Тимохов сообразил и подпер дверь колом. Он, медведь-то, в окно полез, тут его Тимохов и положил. Много сказок про медведя на Севере рассказывают, но и такое бывает.
Вот и сидим мы у Клавдия Федоровича, беседуем о том о сем. Мои спутники, спецгруппа — Николай и Василий — ребята молодые. Летом их жизнь беспокойная, разъездная. На досуге рассказывают они о своих увлечениях: Николай мечтает, как, вернувшись в Архангельск, поедет на открытие охотничьего сезона на утиный лёт, а Василий — о моторах, катерах и яхтах.
За окном серо, мрачно, зарядил меленький дождичек, и теперь уж на все сутки. Недавно гремели грозы и стояли знойные дни, но уже середина августа, и по всем правилам начинается на Севере осень, начинается вот таким неспешным, вкрадчивым дождичком. Хорошо в такую унылую погодку в баньке попариться с березовым веничком, потом гонять чаи в дружеской компании за душевным разговором, а затем залезть в спальный мешок на сеновале и слушать шуршание дождя по тесовой крыше…
Но наступает пора отправляться нам дальше. Клавдий Федорович одевается со всей тщательностью, поверх теплой одежды натягивает дождевик с капюшоном, Тимохов — один дубленый полушубок нараспашку, остальные — все, что есть теплого: похолодало за день.
Плавен, спокоен и привычно однообразен был дотоле ход реки, непритязательно и ненавязчиво шла она мелководными плёсами, прост был ее рассказ. Порой не хватало ему какой-то изюминки, какой-то блёстки, занимательности. А ведь давняя жизнь прожита на этих берегах, хранит она свои были и легенды…