Успокоившись сам и успокоив всех монахов, настоятель срочно решил привести свой монастырь в порядок — покрасить, произвести мелкий ремонт. Словом, сделать все для того, чтобы перед высокими церковными чиновниками маленькая обитель предстала в самом лучшем виде.
Для этого на работу были мобилизованы не только монахи, но и все местные жители из окрестных сел. Помещения монастыря красили, мыли, чистили — даже в самом крошечном закутке кипела работа.
Тут-то настоятель и вспомнил о подвале, часть которого когда-то задумывалась как склад ненужных вещей. Настоятель решил расчистить и отремонтировать подвал, а там уж решить, как можно его использовать дальше. И рабочие были отправлены вниз, туда, куда никто не заходил уже много лет.
Несколько дней подряд местные рабочие разбирали завалы рухляди, складывая ее в грузовик, который отвозил мусор на свалку. Наконец, подвал был приведен в сносное состояние. Закончив все работы по расчистке мусора, бригадир поднялся к настоятелю, чтобы сообщить, что на некоторых стенах подвала обнаружены старые фрески. Выглядят они не очень, краски растеклись от сырости, да и штукатурка почти везде отходит от стен, но он просто сообщил, потому что, похоже, раньше там было какое-то церковное помещение. Его слова стали для настоятеля настоящей загадкой. Он ничего не знал о том, что находилось в подвале раньше, к примеру, несколько веков назад. Об этом в монастыре не сохранилось никаких документов. И, отпустив рабочих, настоятель решил самостоятельно спуститься в подвал.
Он взял себе в подручные одного из самых старых монахов, живших в обители задолго до самого настоятеля, и еще одного, помоложе, который считался экспертом по фрескам. Настоятель запасся электрическим фонарем помощнее, не забыв к нему сменную аккумуляторную батарею, и все трое спустились в подвал.
Путешествие было малоприятным. Осклизлые ступеньки крутой, выдолбленной в стене лестницы выглядели так, словно готовы были в любой момент обрушиться под ногами. Беспрестанно монотонно капала вода, и капли, стекая вниз, на камень, издавали тоскливый, надсадный звук. Кроме того, в подвале было сыро и холодно, а на холоде фонарь разряжался быстрее.
Стены, покрытые остатками древних красок, увидели почти сразу, но фресками назвать изображение на них было нельзя. Все расплылось, стекло вниз, покрылось мхом и плесенью, и разобрать, что было изображено в этих плоских каменных нишах, было практически невозможно.
Внезапно самый старый монах, вскрикнув, указал куда-то в угол и тут же стал осенять себя крестным знамением. В правом углу, напротив наружной стены, остался расписанный кусок, изображение на котором сохранилось более четко.