– С бывшим другом.
И всё так же улыбаясь, заявил:
– Не льсти себе Васильева, не из-за тебя. У нас с Лукьяновым старые счёты. Ты больное место Сашки, вот и использовал немного тебя. Давно не чувствовал себя лучше! – Валерий бросил на стол окровавленный платок. Налил в бокал шампанского, залпом выпил, кривляясь, пропел: – А вечер обещал быть томным. – Чуть покачиваясь, направился к выходу из зала.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила одна сестра у другой.
Появившаяся с улицы Женька просветила:
– Чернов дрался с Лукьяновым. Правда, дракой назвать это трудно. Они о чём-то спорили, а потом врезали друг другу пару раз.
– Где сейчас Сашка? – спросила Таня, комкая в руках салфетку.
– Что ему сделается? Помахал всем на прощание и пошёл домой.
Болотина подхватила Лёшу под руку и потащила танцевать.
Таня не могла больше находиться среди радостных, шумных людей и притворяться, что ей тоже весело. Она попросила сестер:
– Девочки, передайте Жене, что я пошла домой.
Вот теперь и, правда, здесь ей делать нечего. Кончился её выпускной. Таня вышла на улицу, зябко поёжилась: дул прохладный ветер.
Ноги сами привели к дому Лукьяновых. Она презирала себя за малодушие, но упорно стояла у калитки, не решаясь позвать Сашку.
– Девушка, вы что-то хотели?
Таня вздрогнула от неожиданности. Позади неё стояла мать Лукьянова и Алексей Романович.
– Передайте, пожалуйста, Саше, что с ним хочет поговорить Васильева.
Алексей Романович удивился:
– Но он на выпускном.
Таня, пытаясь согреться, обхватила плечи руками и покачала головой.
– Нет. Саша уже дома.
– Сонечка, идём в дом. Я сейчас передам твою просьбу. – Алексей Романович подтолкнул жену к дому.
Время тянулось невыносимо долго. Наконец, на дорожке показался Алексей Романович.
– Извини, Таня. Ничего не получится.
– Он не захотел разговаривать со мной, – догадалась она.
Он кивнул.
– До свидания, – пробормотала Таня и, стараясь держать голову прямо, побрела по улице.
«Вот теперь точно всё», – она кусала губы, чтобы не зареветь в голос.
Таня медленно брела по улице. В голове, словно в заевшей пластинке крутились две строчки стихотворения, ставшего для нее символом беды.
Холодные огни несбывшихся желаний >19
Сжигают островки угаснувших надежд…
Она посмотрела в ночное небо, на востоке еле заметно посветлело, это пытались проклюнуться первые солнечные лучи. И поклялась: «Ничего, Лукьянов, я всё выдержу и постараюсь тебя забыть».