Придержал дощечку, пока Таня усаживалась. Он катал, а она вспоминала, сколько вечеров провела на этих качелях, мечтая о нём. Как волновалась душа, ожидая неизведанного и прекрасного. Теперь понимала – это было предчувствие любви. Качели плыли в тумане. Таня находилась в столбе рассеянного света, льющегося из окон дома.
– Ты как на сказочных качелях, – тихо произнёс Сашка, останавливая их. – Красиво, правда? – в этот миг он понимал её полностью.
Она благодарно улыбнулась и впервые за весь вечер посмотрела ему в лицо. От светящихся глаз Лукьянова сердце дало сбой. Сашка наклонился и прикоснулся к её губам. Таня подняла руки, обняла его за шею и дотронулась до волос на затылке.
– Мягкие, как я и думала, – прошептала она, перебирая пальцами завитки.
– Сладкие, как я мечтал.
Его руки на плечах Тани вздрогнули.
– Черт! Голова закружилась, как у барышни, – хрипло засмеялся Сашка.
Она отстранилась от него и заглянула в глаза.
– Это плохо.
Его зрачки расширились, от чего глаза превратились в бездонные
колодца.
– Мне лично, очень хорошо, – он пристально смотрел на неё, – никогда такого не чувствовал.
– А я не знала, что так бывает…
«Зачем призналась? Теперь он понял, что ни с кем ещё не целовалась», – вспыхнула Таня.
Ей показалось: между их душами протянулась прочная невидимая нить. Когда простившись, Сашка уходил домой, её сердце рванулось за ним. Она не знала, что он тоже испытал острую боль от расставания.
На следующий день Таня проснулась рано. Долго лежала с закрытыми глазами. Не заметила вошедшей в комнату матери.
– Что с тобой творится, ты сама не своя?
– Просто хорошо жить. – Она потянулась и обняла мать. – Как ты себя чувствуешь?
– Ужасно, как будто каждое утро меня выворачивают наизнанку. Когда я носила тебя, было легче. И почему ему не сидится спокойно? Как я выдержу ещё пять месяцев, не знаю.
Таня не делилась с матерью секретами, но та будто чувствовала, когда надо помочь. Приходила к ней в комнату, говорила о чём-то. Когда уходила, оказывалось: без расспросов, незаметно давала так необходимый на тот момент совет.
Отец обладал спокойным, уравновешенным характером. Не любил шумных компаний, долгих застолий. В их доме редко бывали гости, но Таня знала: у отца добрая душа. Антон Сергеевич никогда ни на кого не повышал голос. Всегда прощал жене резкие слова, понимая её взрывной характер. Именно он пристрастил дочь к книгам.
Как-то отец сказал: «Проза передает жизнь внешнюю. Стихи – внутреннюю, душевную, самую глубину человеческих чувств. Хорошие стихи – целый мир».
Таня знала много стихотворений, её душа говорила поэтическими строчками. Едва научившись читать, девочка проглатывала книгу за книгой. Анна Ивановна называла её книжным наркоманом. Заставая ночью, за чтением очередного романа, ругалась: «Спать когда будешь?»