– Пока я рассматривал бабочку, она растворилась в воздухе. Ну что, идем домой, мне уже стало лучше.
Таня сжала белые лепестки алычи в ладони, безжалостно комкая их. Закрыла глаза. Слёзы ручейками потекли по щекам. Глубоко вздохнув несколько раз, вытерла мокрое лицо ладонями и открыла глаза. Прямо перед ней порхала устрашающего вида большая, мохнатая, коричнево-чёрная ночная бабочка с пятнами-глазами на крыльях, а рядом с ней весело кружилась другая сине-голубая, похожая на кусочек неба.
Не доверяя своим глазам, она долго смотрела на них. Ярко светило весеннее солнце. Стоял день. Ночная бабочка в марте месяце кружила в замысловатом танце на пару с дневной подругой. В душе у Тани медленно таяла глыба льда, мешающая свободно дышать.
– Спасибо, дедушка, – прошептала она, наблюдая, как бабочки тают в воздухе.
Потом, вернувшись домой, по памяти нашла в энциклопедии похожих бабочек. Синяя окажется – Голубянкой милой>15, а чёрная ночная – Грушевой Павлиноглазкой,>16 самой крупной бабочкой России.
На следующий день она проснулась тихая, серьёзная, словно переродилась. Больше не плакала, сидела у гроба, не обращая ни на кого внимания. Таня прощалась со своим ушедшим другом.
На кладбище Таня долго стояла у двух могил с красивыми металлическими табличками. Потом положила на каждую веточку цветущей алычи.
Кто-то прикоснулся к её плечу. Послышался взволнованный голос Юры:
– Пойдём. Антон Сергеевич попросил привести тебя с кладбища домой. Все уже ушли.
Она обернулась. Подняла на него абсолютно сухие, печальные глаза:
– Я уже попрощалась. Идём. – Последний раз взглянула на могилы деда, бабушки и пошла к выходу.
После поминок Таня упаковала вещи, сумки вынесла на крыльцо. Вернувшись в дом, медленно обошла комнату за комнатой, останавливаясь у фотографий деда и бабушки. С улицы доносился стук молотка, отец заколачивал досками окна. Этот звук, отдаваясь в душе острой болью, показался Тане особенно жутким.
В бессильно море слов не утопить страданий >17
Не вырваться душе из траурных одежд.
Холодные огни несбывшихся желаний,
Сжигают островки угаснувших надежд.
Угасли миражи оазисов в пустыне,
На выжженной земле цветам не прорасти.
Аккордами беды звучат во мне отныне
Последнее «прощай», последнее «прости».
«Поэт, написавший эти строки, явно многое пережил, раз так точно передал состояние безысходности и боли», – подумала Таня и удивилась тому, что оказалась способна вспомнить стихи. Стоя на пороге, она в последний раз оглядела кухню и решительно закрыла дверь. Дом заперли на ключ. Таня обвела глазами сад, двор с зазеленевшей молодой травой. Подняла голову, сглатывая комок слёз. Антон Сергеевич не торопил, пусть прощается со всем, ставшим ей родным, близким.